Глава первая. ПУТЕШЕСТВИЕ НА СЕВЕР
1. СТАРЫЙ ГОСПОДИН И МАЛЬЧИК Самолет японской авиакомпании, глу¬хо гудя моторами, летел вдоль Тихо¬океанского побережья Японии на север. Было это в один из дней середины мая, после полудня, в субботу. Все шестьдесят мест этого рейсового само¬лета, следовавшего курсом аэропорт Хаюда — Обихиро — Кусиро ', была заняты,

1 Халэда — токяйскяй аэропорт; Обихиро и Кусиро —- города па самом северном японском острове — Хоккайдо. (Здесь и далее примеч. перевод¬чица.)
На пассажирских самолетах внутренних линий часто можно увидеть семьи с детьми, но в утом самолете летел только один ребенок. Это был бледный мальчик в ярко-желтом свитере. Усевшись глубоко в кресло, он рассеянно поглядывал в иллюминатор.
На высоте более шести тысяч метров небо было ясным, а внизу, будто снежная равнина, тянулись облака. Они ослепительно сверкали в лучах весеннего солнца, и, если глядеть очень долго, начинала кружиться голо¬ва. Мальчик громко чихнул.
— Что с тобой, Ёсихико? — СИДЯЩИЙ рядом старый господин, отор¬вавшись от американского иллюстрированного журнала с цветным порт¬ретом президента Никсона, заглянул в лицо мальчика. — Ты что, плохо себя чувствуешь? Неужели тебя укачало?
Мальчик отрицательно мотнул головой:
— Нет, дедушка.
— Да и я так думаю, ведь прошлым летом ты даже в Америку летал, ч ничего...
— Помнишь, какая сильная болтанка была? Всем стало шшхо, только мне хоть бы что!
— Твоя мама тогда совсем скисла. Целый день не выходила из отеля в Лос-Анджелесе.
— Мы маму теперь за границу брать не будем. — Мальчик улыбнулся.
Глядя на него, старый господин тоже улыбнулся, сощурив глаза. Тща¬тельно ухоженпые седые волосы, густые брови над узкими, холодными глазами, большие уши...
Старый господин, несомненно, был хорошо знаком многим людям по газетам и передачам телевидения. Это был Камиока Хикбитиро > — прези¬дент «Синнихон дзидося»2 — одной из крупнейших автомобильных ком¬паний в стране.
Президент Камиока направлялся вместе с внуком на Хоккайдо. Они должны были присутствовать сегодня на торжественной церемонии от¬крытия филиала компании «Синнихон дзидося» в Кусиро.
— Этим летом я полечу в Европу. Хочешь со мной?
— С тобой, дедушка, я куда угодно поеду, — с отсутствующим видом ответил Ксихпко, глядя через иллюминатор на слегка дрожащее се¬ребристое крыло самолета.
На самолете вместе с президентом Камиока летели четверо сопровож¬дающих его лиц. Позади президента и Ёспхико расположились секретарь Накагава Санаэ и врач Окамура. Накагава Санав увлеченно читала путеводитель но Хоккайдо. Окамура а задумчивости дьшил 'сига¬ретой.
За ними сидели два молодых человека из дирекции компании — Огата и Ко суш.
— Взгляни, какое превосходное настроение у президента Камиока, когда с ним наследник, — тихо сказал Огата, показав глазами на кресло президента.
— Обычная история. Когда в семье только одип внук, с ним всегда носятся. Дороже собственного глаза... — тоже тихо ответил Косуги,
Всем сотрудникам компании «Синнихон дзидося» было хорошо извест¬но, что президент Камиока души не чаял в своем внуке и всюду возил его с собой. Конец педели они непременно проводили за городом. Один из журналов поместил, даже фотографию: президент Камиока играет в во¬лейбол с внуком па лужайке своей виллы в горах Хаконэ.
Сотрудники компании за глаза стали называть Ёспхико «господином наследником».

1 Имена в переводе даются, как принято в Японии: сначала фамилия, за¬тем имя.
«Синнихон дзидося» — «Автомобили новой Японии». Название вы¬мышленное.

— Генеральный директор слабоват. Вот президент и возлагает все на¬дежды на внука.
— Не слишком ли демонстративно?
Отец Ёсихико, сын президента, Кампока Рёити был генеральным ди¬ректором компашш «Синнихон дзидося». Слабохарактерный и болезнен¬ный человек, он не особенно блистал в деловом мире. Поговаривали, что если бы Рёити не был сыном президента, он не смог бы занять даже места заведующего отделом.
— А-а-а, не все ли равно. Сын ли, внук ли миллионера — нам-то что от этого? — усмехнулся Косуги.
— Вот именно, — кивнул Огата. — Лучше помалкивать. Недаром го¬ворят: «Язык — источник всех бед*.
Молодые люди отодвинулись друг от друга, и в это время стюардесса объявила:
— Самолет пролетает над открытым морем в районе Санрику 1. Воз¬можна небольшая качка из-за воздушных течений. Прошу застегнуть ремни.
Ёсихико застегнул ремень поверх свитера и взглянул вниз, на море. Незаметно плотный слой облаков рассеялся, и кое-где проглядывало осле¬пительное синее море.
— Смотри, море видно! — крикнул Ёсихико деду.

2. БОЛЬШИЕ УШИ Авиапорт Кусиро был окутан легким туманом.
Когда президент Камиока ж сопровождающие его лица начали спускаться по трапу, корреспонденты телевидения и газет тотчас те натравил на них кино- ,и фотокамеры. Президент на секунду остановился, поднял серую фетровую шляпу, привычно позируя.
"У выхода с аэродрома толпилось человек двадцать — все ожидали прибытия Камиока. Первым к президенту подошел директор филиала ком¬папии «Синнихон дзидося» в Кусиро.
— Камэяма, — представился он дрожащим от волнения голосом. — С приездом, господин президент. —- Директор говорил с заметным север¬ным акцентом.

1 Санрику — северо-восточная часть главного японского острова Хонсю.

Президент Камиока подал ему руку. Камэяма поднял было левую ру¬ку, но поспешно отдернул ее и протянул президенту правую. Видимо, ди¬ректор филиала компании был левшой.
Затем к Камиока приблизился председатель торговой палаты города; Протянув визитную карточку, он сказал, поклонившись:
— Добро пожаловать! Мэр города выехал по неотложным делам в Саппоро и поэтому не может присутствовать сегодня па встрече. Просил передать вам свои сердечные поздравления по поводу открытия филиала.
Обменявшись рукопожатием с председателем торговой палаты, Камио¬ка подтолкнул вперед Ёсихико, представляя всем присутствующим:
— Мой внук, Ёсихико. Малыш давно хочет взглянуть па целинные земли. Пришлось взять с собой.
— В таком случае я тотчас свяжусь со своими сотрудниками по теле¬фону и попрошу подготовить эту поездку, — сказал директор филиала компании. — Тем более, что один из наших служащих родом из целинного поселка. Разумеется, он будет рад завтра сопровождать вашего внука в поездке по целинным землям.
— Благодарю вас.
Президент Камиока слегка склонил голову, положив обе руки на пле¬чи внука.
Затем все сели в машины и направились в город. Все пять машин, в том числе и те, на которых ехали встречающие, были марки «суваро» последнего выпуска — гордость компании «Синнихон дзидося».
От авиапорта Кусиро до города было шестьдесят километров. «Суваро» мчались по равнине на полной скорости. В первой машине ехал прези¬дент Камиока, Ёсихико и директор Камэяма,
— Ну, каков спрос? — спросил президент.
— Как всегда — хороший.
— А у компании «Тоа»?1
Компания «Тоа дзидося» была конкурентом «Синнихон дзидося». Оже¬сточенная борьба двух компаний привлекала всеобщее внимание. Ее на¬зывали «Битвой великанов» автомобильного мира.
— То они впереди, то мы...
— Гм„. У «Тоа» малолитражные машины лучше, — заметил прези¬дент Камиока.
«Тоа» — «Восточная Азия», сокращенное название компании «Тоа дзидо-«Автомобильная компания Восточной Азии». Название вымышленное.

«Суваро» остановились возле нового здания филиала компании. Глав¬ный вход светлого пятиэтажного здания в ожидании прибытия важных го¬стей был украшен аркой из цветов.
У входа в холл второго этажа молодая дама в кимоно прикрепила к лацкану пиджака президента Камиока большую хризантему.
— И вам, малыш! — С этнмд словами дама подозвала Ёсихико и при¬колола булавкой к его свитеру такую же хризантему, как у деда, только чуть меньше.
Зал уже был полон гостей, у всех на лацканах пиджаков красовались хризантемы.
— Президент Камиока! — громко объявил директор филиала. Наступила тишина.
Президент Камиока, улыбаясь, направился к столу в центре зала. Его появление было встречено рукоплесканиями.
— Господа! — начал свою речь президент. — Как известно, наша страна по производству автомобилей уже обогнала Западную Германию и вышла на второе место в мире после США. Видимо, через три-четыре го¬да на дорогах Японии будет более двадцати миллионов автомобилей. Ис¬ходя из количества населения, а также состояния дорог, двадцать миллио¬нов машин — это предел для нашей страны. Но это не значит, что мы должны прекратить производство автомобилей, тем более что автомобиль-пая промышленность — движущая сила японской экономики, которая продолжает развиваться высокими темпами...
Ёсихико со скучающим видом сидел рядом с президентом. Он не сов¬сем понимал, о чем шла речь, но ему правилось, как говорил дед.
У деда был молодой голос, он энергично жестикулировал — не вери¬лось, что возраст его приближается уже к семидесяти годам.
— Так что же мы должны делать? Мы должны значительно расширить торговлю. Должны вывозить автомобили в Юго-Восточную Азию, в Аме¬рику, в Европу. Однако США и другие высокоразвитые страны тоже ак¬тивно стремятся увеличить экспорт машин. И, кроме того, они по старой памяти стараются использовать нашу страну как рынок сбыта. — Прези¬дент Камиока взял стакан нива и залпом осушил его. — Господа, пред¬ставляющие здесь автомобильную промышленность Хоккайдо и Тохоку!1 Нам предстоит столкнуться сейчас с ожесточенной международной конкуренцией. Наша компания «Синиихон дзидося» в этот ответственный мо¬мент исполнена решимости победить в конкурентной борьбе. И создание филиала компании здесь, в Кусиро, есть одно из проявлений этой решимо¬сти. Я надеюсь, господа, что вы и впредь будете содействовать процвета¬нию компании!
Все зааплодировали. Президент Камиока снисходительно раскланялся. Есихико внимательно разглядывал большие уши деда. Мама любила го¬ворить, что обладатель больших ушей непременно станет богатым челове¬ком. Есихико был похож на деда. У него тоже были большие, как ракуш¬ки, уши. «Стану ли я, как дед, богатым и знаменитым?» — думал он, рас¬сеянно слушая речь своего деда.

3. РИСУНОК НА СТЕНЕ Черный «суваро» мчался вдоль реки на север.
Когда кончилась гравийная дорога, проходившая через березовую рощу, деред ними предстала обширная равнина. С тех пор как они выехали из Кусиро, прошло, вероятпо, часа два с половиной.
— Отсюда начинаются земли целинного поселка Ч Видите, вон там — пастбище?
Молодой человек но имени Сато, которому было поручено сопро¬вождать внука президента в этой поездке, остановил машину и опустил наполовину боковое стекло. Есихико, вытянувшись, взглянул через плечо Сато.
Справа2 от дороги до самого горизонта простиралась огромная зеле¬ная равнина, окутанная легким туманом.
— Какой же здесь холодный воздух! — Накагава Сапаэ, сопро¬вождавшая Есихико по приказу президента Камиока, зябко повела плечами,
— Такая же погода, как в марте в Токио. Во всех домах еще топят пе¬чи, — улыбнулся Сато и включил зажигание. — Я покажу вам свой дом. Отсюда полчаса езды.

1 Целинный поселок. — На острове Хоккайдо есть целипные райо¬ны, где созданы в основном молочные хозяйства. В этих так называемых поселках дома отдельных хозяев отстоят довольно далеко Друг от друга.
2 В Японии левостороннее движение на дорогах и водитель сидит справа.

Справа и слева от дороги тянулись пастбища. Коровы, пасшиеся группками по три-четыре, не спеша жевали траву. Трава была еще со¬всем молодой, ярко-зелепой.
Показалась красная крыша — первое здание на краю поселка. За ним виднелась голубая силосная башня.
— Один этот целинный поселок вместе с пастбищами занимает боль¬шую площадь, чем вся префектура Кагава. И на такой большой террито¬рии проживает всего двадцать одна тысяча человек. Здесь около тридцати тысяч голов скота, и на одно хозяйство приходится в среднем по двести гектаров земли. Пастбища чередуются лесами, небольшими рощицами, в долинах текут спокойные реки. Поедешь в гости к соседу, и весь день уйдет на это.
Видно было, что Сато доставляет удовольствие рассказывать о своем поселке. Дорога была широкой, по каменистой — машина все время ви¬ляла.
— Почему, малыш, вы так заинтересовались нашими местами?
— А я недавно видел по телевизору передачу о целинных землях. Вот и решил посмотреть... — Ёсихико покраснел. Он действительно видел та¬кую передачу, но ехать сюда ему вовсе не хотелось.
По правде говоря, ему надоедало проводить целый день с дедом. Если бы только с одним дедом — куда ни шло, но эти люди, которые окружали деда... Ёсихико просто страдал от их опеки.
— Вы, малыш, частенько путешествуете отдельно от дедушки. Не правда ли? Я рада, что поехала сегодня с вами. Где еще увидишь такие прекрасные места? — сказала Накагава Санаэ, прикрывая колени, вы¬глядывавшие из-под мини-юбки, подолом пальто.
— Ой! Что это? — воскликнул вдруг Ёсихико, показывая на полураз¬рушенное строение невдалеке от дороги.
— Ах, это? Это заброшенный дом.
— Заброшенный?
— Ну да. Взяли ссуду у правительства, занялись молочным хозяйст¬вом, но дело у них не пошло, вот и бросили все, уехали? Действительно: зимы здесь холодные, цены на молено низкие. За год несколько семей ра¬зоряются и покидают поселок.
— Можно взглянуть на этот дом?
— А вы, малыш, оказывается, любознательный.
Сато остановил машину. Следом за Ёсихико и двое взрослых вылезли из машины.

Метрах в ста от покинутого дома стояла силосная башня с красной крышей. Стены ее местами обрушились, железная крыша заржавела.
Поблизости не было видно ни единого дома. И это заброшенное жили¬ще производило мрачное впечатление.
Ёсихико поднялся на холм, заросший цветущим клевером, и прибли¬зился к дому. Входная дверь была открыта. Ёсихико боязливо вошел внутрь дома. В нос ударил запах плесени.
В доме было три комнатки с голым полом, не застеленным татами !. В прихожей валялись два пустых ящика.
— Года два тому назад здесь жила семья из четырех человек. Гово¬рят, в Токио уехали, — пояснил Сато.
Взгляд мальчика остановился на фанерной стене. К стене кнопками была прикреплена картинка, нарисованная цветными мелками: по ослепи¬тельно зеленой траве мальчик гнал корову. Рядом виднелась силосная башня с белыми стенами и красной крышей.
— Человек такой маленький, а корова такая большая...
Кнопки, прикреплявшие картинку к стене, заржавели. Наверно, кар¬тинку забыли снять, когда покидали дом. А может быть, оставили на память...
Приблизившись к картинке, Ёсихико прочел в левом ее углу подпись: «Мацумото Мамору. 3-й класс»,
«Суваро» с тремя пассажирами мчался вдоль реки по дороге, ведущей к Кусиро.
Ёсихико и Накагава Санаэ напились в доме Сато парного молока, по¬обедали и сфотографировались рядом с черно-белой коровой у изгороди пастбища.
— Встречных машин почти нет. Значит, и дорожных происшествий здесь не бывает, — сказала Санаэ, непринужденно болтавшая с Сато.
— Изредка случается, что машина перевернется, но людей не сбивают.
— Вот уж немыслимо для Токио!
— Иногда на медведей налетают.
—* У вас что, медведи водятся? — заинтересовался Ёсихико.
'Татами — толстая соломенная циновка. Такими циновками покрывают пол в японском доме.

— Зимой, бывает, спускаются с гор в поисках пищи. Однажды ночью машина неподалеку отсюда наткнулась на что-то черное. Водитель вышел посмотреть, на что наехал, и ужаснулся — это был огромный медведь. Водитель струсил, вскочил в машину и умчался.
— Что же стало с медведем?
— А вот что: утром тот человек взял ружье и поехал к месту проис¬шествия. Видит; медведь уже мертвый. Лежит на дороге.
— Ну и ну! А еще какие звери и птицы здесь водятся?
— Зайцы, совы, соколы, лисицы, — перечислил Сато.
— Вот как! И лисицы водятся. И что же, попадались вы на их удочку? — тихонько засмеялась Санаэ.
— К сожалению, нет. Но ловить приходилось. Лисицы обнаглели: по ночам стали забираться в школьный двор. Глаза так и горят, будто фонарики. Вот и ловили их.
— А вы не видели лисью свадьбу? — спросил Ёсихико. — Я в книжке читал: собираются ночью десятки лисиц и идут цепочкой друг за дружкой — будто шествие с фонариками движется.
— Нет, видеть не приходилось. Может быть, хоккайдоские лисицы свадеб не играют, замуж не выходят.
— Это что же, намек?
Двадцатисемилетняя Накагава Санаэ была еще не замужем.
— Ну что вы! Если бы лисица обернулась такой красавицей, как вы, я непременно женился бы на ней.
— И я тоже женился бы! — заявил Ёсихико. Санаэ прикрыла рот рукой, чтобы скрыть улыбку.
В воскресенье, в семь часов вечера, то есть в тот же день, президент Камиока и сопровождающие его лица на самолете японской авиакомпа¬нии вернулись в Токио. От Кусиро до Саппоро они летели на турбовинто¬вом самолете, а от Саппоро до токийского аэродрома Хапэда — на реактивном.
Президент Камиока, усевшись в машину, немедленно включил цветную программу телевидения. Как раз передавали новости.
Себя он увидел в третьем кадре.
Кадр в телевидении сменило». Показывали порт Немуро, забитый рыболовными судами.
Президент Камиока глядел прямо перед собой, скрестив руки.

Машина мягко скользила по новой автостраде, ведущей к центру города. Ёсихико спал, примостившись на широком сиденье рядом с дедом. На¬верно, сильно устал. Такой уж был суматошный день.
«Сегодня в полдень на дороге вдоль плотины Аракава в районе Аракава в Токио такси сбило мальчика, ехавшего на вело¬сипеде. Мальчик, получивший сильные ушибы, в тяжелом состоянии доставлен, в больницу «Скорой помощи». Пострадавший — ученик пятого класса начальной школы номер три района Аракава Мацумото Мамору, одиннадцати лет. Такси, сбив¬шее мальчика, остановилось, а затем умчалось в сторону моста Аракава. Судя по показаниям свидетелей, скрывшаяся машина — такси марки «суваро-68».
В глазах президента Камиока, рассеянно слушавшего голос диктора, мелькнула тревога. Его внимание привлекла марка машины.
Но если бы Ёсихико смотрел сейчас телепередачу, он удивился бы больше деда. Может быть, даже и вскрикнул бы от удивления.
Имя мальчика, сбитого машиной, Мацумото Мамору, он видел сегодня днем на рисунке в покинутом доме у целинного поселка на Хоккайдо.

Глава вторая. РОКОВОЕ ВОСКРЕСЕНЬЕ
1. МОЛОДОЙ ТАКСИСТ Человеческая судьба странная вещь: иногда человек остается жив потому лишь только, что вдруг заболел и не смог лететь самолетом. Или, бывает, выигрывает несколько миллионов иен1, случайно подобрав на дороге оброненный кем-то лотерейный билет. Не заболей он внезапно — сел бы на самолет. Не выйди из дома — не нашел бы лотерейный билет.
Не кзашед бы Твдаэути Сёдзо в воскресенье днем в кафе и не -поехал бы но узкой дороге вдоль дамбы, может быть, и те случилось бы дорожного происшествия. Может быть, и не встретился бы ему на пути мальчик.

1 Иена — основная денежная единица в Японии; по курсу 1969 г. — 2,5 рубля за 1000 иен, по курсу 1974 г. (на 1-1Х) — 2,55 рубля за 1000 иен.

Этот день начался у таксиста фирмы «Дайто-такси» Такэути удачно. Выехав в восемь утра из таксо¬моторного парка в Уэио, он не про¬стаивал и минуты в течение четырех часов. Пассажиры садились один за другим. К тому же и улицы, по ко¬торым он ездил, все время были свободны от транспорта.
— Сегодня — воскресенье, в ма¬газинах большая распродажа. И свадеб много. Только что я тоже вез молодоженов, — заметил Такэути, обращаясь к очередным пассажирам.
Такэути обычно редко болтал с пассажирами, но в этот день он но-чему-то все время заговаривал с ни¬ми. Ему очень везло сегодня. Госпо¬дин в визитке, вышедший у отеля «Акасака», дал ему на чай три бу¬мажки по сто иен.
— В честь торжества, — сказал он. — Извините, что мало.
У отеля Такэути снова взял пас¬сажира до Уэпо, оттуда вез пасса¬жира до конца Адати. Выручка пре¬вышала уже четыре тысячи иен.
Удивительно изысканное для окраины города кафе из красного кир¬пича он приметил, когда ехал не спеша без пассажира ,в сторону Уэно. Такэути не пил сакэ 1 и не ку¬рил, но очень любил кофе.
К счастью, на улице у кафе как раз оказалось свободное местечко, куда можно было поставить машину.

1Сакэ — японская рисовая водка.

Остановив такси, Такэути быстро подбежал к массивной двери кафе и толкнул ее. В нос ударил веселый запах кофе.
— Дайте мне, если есть, детский еженедельный журнал, — попросил он официантку. Такэути любил истории в картинках из детских журна¬лов и всегда читал их, когда бывал в кафе.
В этом году ему исполнилось двадцать пять лет. В восемнадцать лет, после окончания средней школы на острове Сикоку, он поступил на служ¬бу в оптовую контору по продаже европейских товаров, но поссорился с хозяином, ушел, не прослужив и года. Затем он был учеником буфетчи¬ка в одном бойком ресторане, работал коммивояжером по продаже пар¬фюмерии, продавцом в магазине электротоваров и вот уже полтора года служил в фирме «Дайто-такси»; водить машину он научился, когда был коммивояжером.
Такэути менял работу не потому, что был неуживчив. Просто он нигде ие испытывал радости от своего труда. Так же было и теперь. Какая мо¬гла быть радость день и ночь, в постоянном напряжении гонять машину по тесным улицам большого города?
Единственно, что привлекало его в этой работе, было то, что она давала больше денег, чем прежние места службы, А Такэути, как всем смертным, были нужны деньги. И ради них он вот уже полтора года терпеливо крутил баранку своего такси. Он хотел скопить денег.
Но, накопив деньги, он не собирался потратить их на удовольствия или "веселую жизнь. Он мечтал перебраться из комнаты '"величиной в четыре с половиной татами 1 в квартиру, состоящую хотя бы из двух комнат, вызвать с острова Сикоку единственную сестру и тихо зажить с ней вместе.
Его сестра Тиэ училась на Сикоку в третьем классе гимназии и мечтала стать косметичкой. Будущей весной она собиралась приехать в Токио и поступить в школу косметики. Почти вся молодежь его родной деревни, окончив школу, сразу же уезжала в Токио работать. В деревне оставались лишь старики, которые кое-как сводили концы с концами, выращивая ман¬дарины. Такова уж судьба нынешней деревни в Японии — играть роль «плантации», поставляющей городу рабочую силу.

1Четыре с половиной татами — немного более шести метров. Одна соломенная циновка — татами несколько больше 1,5 кв. метров. Б Японии площадь в домах измеряют количеством татами.
2 Третий класс гимназии — выпускной. В Японии учатся шесть лет в началь¬ной школе, три года — в средней и три года — в гимназии.

«Вот приедет Тиэ, свожу ее во все кафе Токио и угощу самым вкусным кофе» >— так думал Такэути Всякий раз, когда входил в кафе. Сидя в кафе и не спеша потягивая из чашечки кофе, он воображал, как приятно они будут проводить время с сестрой. И это были самые радостные часы его жизни.
2. БЕЙСБОЛИСТ ИЗ НИЖНЕГО ГОРОДА ! Улица, где жил Мацумото Ма-
мору, находилась метрах в пя¬тистах от кафе, куда зашел выпить кофе Такэути. Вся застроепиая низкими деревянными домами, это была одна из самых нищих улочек северной окраины Токио. Запах нечистот так и ударял в нос. Над цинковыми крышами болталось на веревках разноцветпое белье. Однако па-каждой крыше поблескивала телевизионная антенна.
Как раз в тот момент, когда Такэути вошел в кафе, у Мамору внезапно заболел зуб, и он помчался на кухню полоскать рот. Под мышкой у него были зажаты бейсбольные перчатки. Он собирался пойти на дамбу Аракава, где ребята обычно играли в бейсбол, а тут вдруг нестерпимо заныл зуб.
— Разве зуб перестанет болеть от полоскания? — сказал Тоити, отец Мамору,
Обвязав полотенцем голову, чтобы волосы не спадали на лоб, он соби¬рал игрушечные автомобили. Обе их комнаты были завалены этими авто¬мобилями до такой степепп, что негде было ногой ступить. Здесь были и самосвалы, и спортивные автомобили, и патрульные полицейские, и крас¬ные пожарные машины.
— Наоборот, еще сильнее будет болеть, — продолжал отец.
И действительно, зуб ныл все сильнее и сильнее. Мамору даже тихонь¬ко заскулил от боли. Отец ловко насадил на ось колеса и приладил их к пожарной машине.
— Что, тебе обязательно идти надо? — спросил оп.
— Ну да! Финальный матч.
Мамору в своем районе был известным игроком в бейсбол. Высокий и крепкий мальчик, он быстро бегал и виртуозно владел битой.

1 Нижний город — обычно окраина, где живут ремесленники, мелкие торговцы, рабочий люд.

Не верилось, что он всего-навсего ученик начальной школы. Говорили, будто на сегодняшний финальный матч детских бейсбольных команд района должоп прийти тренер из частной средней школы — знаменитый бейсбо¬лист. Конечно, он придет, чтобы взглянуть на Мамору.
— Пап! Ты знаешь Садахара Оу из команды «Дзяйа'пцу»... — сказал Мамору, прижимая мокрое полотенце к щеке.
Тоити совершенно не интересовался бейсболом и не знал правил игры. Слышал только имена Садахара Оу и Нага'сима. Это были спортсмены, получавшие по нескольку миллионов иен в год.
— Ну и что этот Садахара Оу?
Тоити складывал готовые пластмассовые машины в коробку. За десять лет жизни на Хоккайдо, где у него была молочная ферма, Тоити зарабо¬тал себе тяжелый ревматизм. И теперь всякий раз, когда менялась пого¬да — и сегодня тоже, — у него сильно болели йоги и поясница. Когда опи разорились, бросили свое хозяйство и приехали в Токио, Тоити не смог уже работать, как все, и нанимался лишь на поденную работу по очи¬стке дорог.
Чтобы увеличить скудный заработок семьи, мать Мамору, Маса, стала брать надомную работу — сборку игрушечных машин. Платили мало. Ра¬ботая.без отдыха, она получала лишь иен триста за день. Если у Тоити не бывало поденной работы, он помогал жене собирать машины.
Оу учился еще в средней школе, когда ого заметили скауты на бей¬сбольной площадке дамбы Аракава. На Оу обратил внимание тренер Ара-кава. Он был тогда в команде университета Ва'сэда. Тот самый Аракава, который играет теперь в команде «Дзяйанцу».
-~ Интересно: дамба Аракава и тренер Аракава... — не к месту заме¬тил отец.
Удивительно переплелись судьбы самого известного в истории профес¬сионального бейсбола Японии игрока Садахара Оу и тренера Аракава. Од¬нажды на велосипедной прогулке Аракава, который был в то время за¬пасным игроком в команде университета Васэда, встретился с мальчиком .Садахара. Ога заметил, что Садахара левша, и решил развить эту его осо¬бенность. Он перевел Садахара Оу в среднюю школу при университете Ва¬сэда, где были созданы благопрттятные условия для воспитания великого бейсболиста.
— И меня, может быть, заметит какой-нибудь трепе'р и возьмет к себе. 11 я стану зарабатывать кучу денег...
Мамору натянул перчатку на правую руку и засмеялся. Как и Садахара в прошлом, он был левшой. Пока он разговаривал с отцом, зубная боль почему-то стихла.
— Вот как! Ну, тогда попросим мать помолиться за тебя.
Маса год назад увлеклась протестантской религией, и сегодня с утра • ушла на собрание верующих. Ее новая религия учила: если будешь уси¬ленно молиться, все желания твои сбудутся. Вот Маса и молилась.
Стенные часы показывали уже второй час. Начало матча было назна¬чено на час двадцать. Мамору вышел из дома и взял велосипед.
— На велосипеде поедешь? — услышал он за спиной голос отца.
— Ну да. Нельзя же опаздывать.
Повесив бейсбольные перчатки на руль, Мамору вспрыгнул иа ве¬лосипед.
— Будь внимателен, Мамору, — услышал он снова голос отца.
Э. РУЛЬ НЕ СРАБАТЫВАЕТ Такэути повернул рукоятку приемника —
пусть поет погромче. Он пе спеша ехал те¬перь по дороге, тянувшейся внизу, вдоль дамбы.
Прощай, прощай, Любимый...
Высокий голос Мияко Ха'руми аазвучал еще громче. Такэути принялся насвистывать в такт песенке.
Во второй половине дня в воскресенье верхняя дорога, ведущая к центру города, не была осюйееао забита машинами, но Такэути, отъ¬ехав от кафе, свернул 'с нее влево и 'Спустился вниз, к дороге, идущей вдоль дамбы Аракава. Ему казалось, что там он сможет подобрать пасса¬жира. Доверять интуиция, когда везет, — в привычке у водителей такси.
На нижней дороге было одностороннее движение и вдобавок хорошая видимость. Слева тянулась поросшая травой дамба, высотой метров семь-восемь, а справа стояли дома, огороженные заборами. Ни впереди, ни по¬зади машин не было.
Из переулка, метрах в двухстах впереди, показался мальчик на велоси¬педе. Он легко скользил по правому краю дороги. Расстояние между так¬си и велосипедистом становилось все меньше и меньше. За день Такэути десятка раз приходилось вот так обгонять велосипедистов.

Он убавил скорость. Пятьдесят метров, со¬рок, тридцать... Обходя на узкой дороге ве¬лосипедистов, Такэути всегда снижал скорость.
До велосипедиста было метров пятнадцать, когда мальчик вдруг приподнялся в седле, по¬вернул руль влево и поехал наперерез мчавше¬муся такси. Такэути не знал, что слева в этом месте была узкая тропинка, ведущая вверх на дамбу. Мальчик собирался единым духом взле¬теть на дамбу.
— А!.. — резко вскрикнул Такэути, повер¬нул руль влево и нажал тормоз. Он хотел из¬бежать столкновения с велосипедистом, бросив машину на заросший травой склон дамбы. Но хотя он до отказа повернул руль, машина по¬чему-то лишь слегка подалась влево и с рез¬ким визгом остановилась.
Из окна машины выглянуло бледное лицо Такэути. На асфальте лежал мальчик, рядом с ним велосипед. Заднее колесо велосипеда все еще про¬должало крутиться. Тут же валялись бейсбольные перчатки.
Впереди — ни одной машины. Позади тоже. Это было видно в боковое зеркало. Никто к нему не бежал. И Такэути, осознав в этот мпг только это, нажал педаль акселератора. Такси на полной скорости рванулось вперед.
— Я не виноват] — шептал Такэути, сворачивая с нижней дороги в переулок, с обеих сторон которого стояли дома. — Я не виноват! Он вы¬скочил так внезапно... И с рулем что-то неладное.
Однако теперь, когда такси ехало по узкому переулку, виляя то впра¬во, то влево, руль, как ни странно, работал нормально. Может быть, в тот момент он не повернул машину, а только подумал об этом? Нет, он точно помнил, что повернул,
— Я не виноват! — снова прошептал Такэути, словно пытаясь убедить самого себя. Лицо его страдальчески сморщилось.
4. ДЕВУШКА с СОБАКОЙ Когда такси Такэути было метрах в ста от
велосипедиста, с холма дамбы спускалась девушка в брюках :и спортивных туфлях, за ней бежал цшиц.
Стоя на тропинке, ведущей вниз по дамбе, она видела, как такси стол¬кнулось с велосипедистом. Девушка хотела было закричать, но испуг сда¬вил ей горло.
Она сбежала на дорогу как раз в тот момент, когда возле отброшенно¬го машиной велосипедиста остановился малогабаритный грузовик. Дверца кабины водителя открылась, и на дорогу выскочил молодой человек.
— Вот дрянь! Скрылся.
Девушка с собакой подошла к водителю.
— Его сбил таксист. Пойду позвоню в полицию. Здесь недалеко ав¬томат.
Девушка в белых туфлях, кое-где запачканных зеленью весенней тра¬вы, побежала в переулок.
Позвонив по номеру сто десять в полицию, она бегом вернулась обрат¬но. На месте происшествия собралось уже человек тридцать зевак, а за маленьким грузовиком выстроилось машин десять. Тот же водитель под¬нял мальчика на руки, отнес на траву и посадил его там.
— Больно! Голова болит! — громко кричал и плакал мальчик. Какая-то тетушка, видимо из дома поблизости, принесла мокрое поло¬тенце и положила его на голову мальчика.
Пронзительно воя, примчалась полицейская машина, следом за ней — «скорая помощь». Мальчика положили на носилки и понесли к машине.
— Не надо! Не хочу я в «скорую помощь»! — кричал и метался на носилках мальчик.
— Отправляйтесь. Я займусь осмотром места происшествия, — сказал полицейский.
«Скорая помощь» тронулась, полицейский оттеснил толпу к краю до¬роги. Другой полицейский достал записную книжку и спросил у собрав¬шихся:
— Кто-нибудь знает мальчика?
— Это — Мацумото Мамору. Я учусь с ним в одном классе, — ото¬звался паренек в коричневом свитере, за ним стоял другой мальчик, в очках.
— Я тоже учусь вместе с ним. Третья группа, пятый класс пачальной школы номер три района Аракава.
— Значит, вы знаете, где он живет? Немедленно сообщите родителям.
— Ах, да! Нужно же сказать им! Мальчик в очках убежал.
— А я сообщу учителю, — сказал паренек в коричневом свитере и бросился следом за своим другом.
— Есть свидетели происшествия? — спросил полицейский, сделав шаг вперед,
Из толпы вышла девушка в белых туфлях:
— Таксист сбил. Я видела с дамбы.
— Каким образом? — несколько небрежным топом спросил полицей¬ский, увидев, что перед ним совсем юная девушка.
— Велосипедист внезапно поехал наперерез, а шофер не сумел отвер¬нуть. — Я даже крикнуть не успела -— велосипед и мальчик уже валялись на дороге.
— Вы помните, какая это была машина?
— Суваро-68». Цвет — зеленый, — быстро ответила девушка.
— Как это вы так хорошо запомнили, что это был «суваро-08»? — По¬лицейский с сомнением посмотрел на девушку.
— Точно такая же машина у моего брата.
— Назовите ваше имя, — одобрительно кивнув, сказал полицейский.
— Инамура Юкари. Второй класс женской гимназии «Хикари». Поправив коричневую ленточку на голове, девушка, тихонько свист¬нув, позвала шпица, носившегося но траве.
Мацумото Мамору привезли в больницу «Скорой помощи» и помести¬ли в отдельную палату на третьем этаже. Мамору уже не кричал, он мол¬ча лежал в кровати.
— Мацумото! Ты слышишь меня? — Мюлйдой врач потрогал мальчи¬ка за плечо, но Мамору не откликнулся, глаза его были плотно закры¬ты. — Без сознания. Он что же, все время был без сознания? — спросил врач у санитара машины «скорой помощи».
Санитар в белом халате и белой шапочке заглянул в лицо мальчика.
— Нет, он громко кричал, жаловался на боль. И в машине, помнится, стонал.
Врач приложил ухо к груди Мамору.
— Сердце как будто в норме. Очевидно, временная потеря сознания. Спасибо за помощь.
Нажав кнопку, он вызвал медсестру.
— Лед на голову и раствор Рйнгера.
По больничной лестнице бегом поднимались родители Мамору. Увидев сына, лежащего неподвижно, без всяких признаков жизни, Ма-са громко заплакала.
— Сэнсэй \ Мамору будет жить? — Маса с надеждой взглянула на врача опухшими от слез глазами.
— Ничего не могу сказать, пока не пройдет дня два-три. Для жизни мальчика сейчас особой опасности нет. Вернется ли к нему сознание — вот в чем вопрос, — сказал врач, записывая что-то по-европейски, гори¬зонтально 2, в историю болезни. Затем он тихо шепнул отцу мальчика, Тоити: — Прошу вас на минутку...
Тоити вышел вслед за врачом в коридор.
— Вы виделись с водителем машины, которая сбила мальчика? — спросил врач, зажигая сигарету.
'Сэнсэй — учитель, вежливое обращение к учителям, врачам и вообще уважаемым людям.
2 Обычно японцы пишут вертикально: сверху вниз и справа налево.

— Нет. Говорят, его пока не нашли.
— Сбежал. Вот негодяй! — нахмурился врач. Дело в том, что я хотел бы поговорить с вами о плате за лечение. Видимо, потребуется много де¬нег. У нас есть страховая книжка?1 Принесите, пожалуйста. Можно и завтра.
Тоити рассеянно слушал врача, вяло кивая головой. Врач мягко ояустил руку на его плечо.
— Не беспокойтесь, — сказал он. — Виновника происшествия непре¬менно найдут. Он должен оплатить лечение мальчика, ведь ясно, что по¬страдавшая сторона — это вы.
5. ТЕМНОЕ НЕБО УСЫПАНО ЗВЕЗДАМИ В ВОСЬМОМ часу вечера того
же дня водитель такси Такэуги Сёдзо явился в- полицейский участок.
Уехав от дамбы, он около часа бесцельно колесил но городу и потом часа четыре просидел зз том же кафе, куда заходил днем.
'Страховая книжка. — Страхование на случай болезни в Японии осуществляется за счет граждан. Из заработка отчисляется определенный про¬цент в страховую кассу.

Со следующего утра Такэути снова начал свою шоферскую жизнь.

|— А, это ты! Доставил же ты мне хлопот! — услышал он голос за спиной, когда включил зажигание,проверяя двигатель перед тем, как выехать из парка. У машины стоял управляющий парком. — Газеты склоняют нашу фирму, следователи приходят — сплошное беспокойство. Хорошо хоть, все обошлось .более или менее благополучно.
— Извините, что причинил вам столько неприятностей, — сказал Та¬кэути, сняв фуражку.
— Ладно, теперь будь повнимательнее...
Когда управляющий скрылся из виду, один за другим стали подходить товарищи.
— Ну и попал же ты в переделку! — сказал молодой шофер в фу¬ражке, сдвинутой на затылок.
— Мало получишь, наверно, — заметил пожилой шофер. Заработок водителя такси в любом таксомоторном парке состоял из
твердого минимума и премиальных. Таксист фирмы «Дайто» получал в- среднем тридцать тысяч иен в месяц. Если выручка превышала сто два¬дцать тысяч иен, назначалась премия по четыре тысячи с каждых по¬следующих десяти тысяч иен.
Таким образом, чтобы заработать пятьдесят тысяч пен в месяц, нужно было привезти в парк около ста семидесяти тысяч иен. В месяц шофер такси работал пятнадцать суток, так что за сутки он должен был выру¬чить более десяти тысяч иен.
Из-за происшествия на дороге Такэути не работал полных два с поло¬виной дня, поэтому его месячный заработок, видимо, не превысит теперь и сорока тысяч иен.
— Что за работа такая паршивая! — сплюнул пожилой водитель. — Вот служащий не выйдет дня два-три на работу, и на заработке это не скажется... А тут... два с половиной дня не поработаешь — и десять ты¬сяч иен как не бывало.
— Не огорчайся, Такэ-сан! Не падай духом! — Шофер Ямагути, родом с Хоккайдо, весело хлопнул его по плечу. — Скоро откроют автостраду Токио — Нагоя, поедем с тобой, прокатимся с ветерком!
В этот день Такэути не везло. Пассажиры попадались все на короткие расстояния, и, проездив четыре часа, он с трудом набрал только три ты¬сячи иен.
Но на душе у него было покойно. То и дело он посматривал па ма¬ленькую цветочную корзинку, сплетенную из виниловых ленточек. Она
висела с левой стороны ветрового стекла. В корзинке вместе с розой «Гон¬конгский цветок» торчала красная гвоздика. «Какая милая девушка! Добрая и смелая...» Он вспомнил большие блестящие глаза Инамура Юкари. «Вот откроют автостраду Токио—Нагоя, съездим с ней к горе Фудзи. Надо же как-то отблагодарить девушку».
А в это время по автостраде Токио — Нагоя, до открытия которой осталось всего пять дней, мчалась машина марки «суваро-68». Поля у подножия горы Фудзи сверкали зелэнью, а на вершине ее кое-где поблески¬вал снег, хотя было уже начало лета. Оставив гору Фудзи слева, «суваро» нырнул в туннель, затем помчался по мосту.
— Мост на реке Сакава. Высота — шестьдесят пять метров. Самый высокий на Востоке мост, — пояснил молодой человек, сидящий за рулем, сбавляя скорость, когда машина выехала из тоннеля. — Хотите посмот¬реть? — спросил он, оглянувшись назад.
— Да, пожалуй.
Машина остановилась, из нее вышел старый седой господин. Это был президент компании «Синнихон дзидося» Камиока. Следом за ним из ма¬шины вышла его секретарь Накагава Санаэ.
— Мда... Грандиозно! Представляю, какая это была нелегкая рабо¬та, — сказал президент, опасливо глядя на стремительно несущуюся вни¬зу реку, всю в брызгах и пене.
— Столько интереса к автостраде, господин президент, просто удиви¬тельно. Впервые вижу президента автомобильной компании на строитель¬стве шоссе.
— Что же здесь особенного! Я считаю, что должен был бы приехать сюда значительно раньше, — заметил Камиока. — Скоростные дороги — это барометр, определяющий рост производства автомобилей. Не находите ли вы, что у нас в стране еще очень мало таких автострад? В послед¬нее время все чаще прихожу к мысли о том, что и мы, промышленники, должны принять на себя часть расходов на строительство автострад. Нельзя же возлагать все это на государство.
Миновав мост, «суваро» помчался дальше по новой дороге. Иногда на пути встречались группы рабочих в желтых касках, они раскатывали асфальт по краям шоссе — наводили последний глянец на автостраду То¬кио — Нагоя.
— В субботу — день рождения Ёсихико, — прошептала на ухо пре¬зиденту Накагава.
Непроницаемое лицо президента Камиока мгновенно просветлело.
— Да ну! Сколько же лет Ёсихико? -- Двенадцать, — ответила Накагава.
— Как! Уже двенадцать!
Старый президент улыбнулся и с довольным видом сощурил глаза.
4. ЭЛЕКТРОГАЗЕТА Особняк Камиока находился на холме в районе Сйбуя. Чем дальше поднималась дорога по холму, тем выше становились за¬боры по обеим ее сторонам и гуще зелень деревьев и кустарников. Из са¬дов доносилось щебетание птиц. Это был один из фешенебельных районов Токио Здесь расположились особняки многих тузов политического и де¬лового мира Японии.
Особенной роскошью отличался дом президента Камиока. Его окружа¬ла высокая кирпичная стена, длиной метров двести, вся увитая диким ви¬ноградом. За этой стеной можно было бы свободно разместить двадцать обычных домов.
За железными воротами простиралась зеленая лужайка, в конце кото¬рой виднелся белый двухэтажный дом в европейском стиле. Справа от не¬го был бассейн с двадцатипятиметровой дорожкой, слева — японский сад.
Дело шло к лету, поэтому в бассейн была уже налита вода. Она побле¬скивала в лучах заходящего солнца. В японском саду стояла беседка в старинном стиле с травяной крышей, а в пруду, через который был пе¬реброшен каменный мост, плавали удивительные рыбы.
В левом крыле особняка отворилось окно, и из него выглянуло не¬сколько мальчишеских физиономий. Их оживленные голоса подхватило эхо и разнесло над водой пруда. Это были школьные друзья Камиока Ёси¬хико, приглашенные по случаю его дня рождения.
— Ну, дорогие гости, пожалуйте к столу, — хлопнув в ладоши, по¬звала мальчиков Минако, мать Ёсихико. В нарядном кимоно с рисунком в виде белых листьев дикого винограда на красном фоне, повязанная алым оби ' Минако выглядела совсем юной.
Оби — широкий и длинный декоративный пояс. За большим столом уже сидел герой торжества Ёсихико, его отец, де¬дка Хикоитиро, секретарша Накагава Санаэ и надменный молодой ино-•анец со светлыми волосами — мистер Смит, домашний учитель Ёсихи-
обучавший его английскому языку.
— Правда, еще светло, но начнем, пожалуй, — предложила Минако, ?да четверо маленьких гостей заняли свои места за столом. — Дедушка, зажжете ли вы свечи на торте?
Минако подозвала горничную и попросила задернуть шторы.
Вскоре большой праздничный торт в виде замка, в центре которого гинскими буквами было выложено кремом имя Ёсихико, засиял огнями энадцати свечей. В их свете красиво мерцало столовое серебро и бока-:, стоящие на столе.
— А сейчас пусть Ёсихико дунет и сразу погасит все свечи! — едложил отец Ёсихико, Рёити.
Ёсихико набрал воздуха и изо всех сил дунул на свечи. Пламя свечей чнулось и погасло.
Родные и гости тотчас захлопали, а в комнате зажегся свет.
Горничная в белом переднике стала обходить гостей, наливая в бока-[ взрослых шампанское, а в бокалы детей — сок. Президент Камиока, высоко подняв свой бокал, провозгласил первый тост:
— Поздравляю с днем рождения, Ёсихико!
Минако незаметно встала из-за стола и подошла к фортепьяно. Прозвучало вступление, и все запели по-английски песню-поздравление:
В твой день рожденья желаем счастья! Желаем счастья, желаем счастья!
Когда песня закончилась, горничная рысцой подбежала к Камиока:
— Господин! Вас к телефону.
— Кто? — с недовольным видом спросил Камиока.
— Начальник административного отдела Аикава.
— Переключите разговор сюда.
Президент прямо с салфеткой за галстуком подошел к окну, где на полочке стоял телефон, и снял трубку.
— Слушаю. В чем дело?
По мере того как шли секунды, лицо хозяина дома на глазах у всех принимало все более и более жесткое выражение. Рука, крепко сжимавшая трубку, чуть заметно тряслась.
— Нет, вечерний выпуск еще не видел. Но почему американские га¬зеты... — Голос президента Камиока слегка дрогнул. — Понятно. Ну что же, ничего не поделаешь. Подумаем, как исправить положение. Немедлен¬но собирайте правление. Я, разумеется, сейчас же выезжаю. .
На широкой улице перед станцией метро «Синдзюку»1 Такэути взял молодую пару до Синдзюку-Ни'сигути и теперь ждал на перекрестке сме¬ны сигнала.
По вечерней улице, не останавливаясь, катились людские волны. Бы¬ла последняя суббота месяца. Накануне служащие как раз получили зар¬плату. Улицы были забиты машинами и прохожими.
Машины двигались друг за другом вереницей, и им не было видно кон¬ца. Такэути не успевал проехать и десяти метров, как зеленый сигнал сме¬нялся желтым, а затем — красным. Он подумал, что десять тысяч иен се¬годня, пожалуй, не выручит.
То и дело менялись разноцветные неоновые огни реклам. Когда Такэ¬ути еще только собирался стать водителем такси, эти неоновые огни таили для него много очарования. Такэути с удовольствием ездил на Гиндзу2 и в район Синдзюку. Тогда он даже гордился своей профессией. Водитель * такси в Токио! «Ноги» большого города!.. А теперь сверкающие огнями неоновых реклам оживленные центральные улицы города были для него лишь местом, где мало заработаешь и куда совсем не хочется ехать.
Положив руку на руль, Такэути равнодушно смотрел на трехцветные неоновые буквы, название шоколада, — рекламу кондитерской фирмы, на танцующую неоновую балерину — рекламу фирмы швейных машин, — все они давно уже надоели ему. Вдруг он встрепенулся и подался всем телом вперед: его внимание привлекли бегущие справа налево золотые буквы электрогазеты:
«Как сообщает американская пресса, выяснилось, что у японских ав¬томашин имеются серьезные дефекты. Судя по сообщениям от двадцать восьмого мая, с машинами, импортированными из Японии, случились ава¬рии в различных районах США...»
На светофоре появился зеленый сигнал, и Такэути тронулся с места,
•Синдзюку — квартал развлечений в Токио, здесь много кинотеатров, театров, кафе, ресторанов.
2 Гиндза — центральная улица Токио.
эодолжая на ходу следить глазами за желтыми буквами электрогазеты, цнако новости кончились, и пошла коммерческая реклама универмагов.
Такэути включил радио. Повертел рукоятку вправо и влево — все станции передавали модные песенки. Наконец он поймал репортаж спор-1ВНОГО комментатора:
«...Можно сказать, что все машины отечественного производства имеют рак. Американские газеты особенно выделяют сейчас «бемби-68» компа-ии «Тоа дзидося» и «суваро-68» компании «Синнихон дзидося». Судя по х сообщениям, «бемби» имеет дефект в тормозной системе, а «суваро» — рулевом управлении...»
В переднем зеркальце резко дернулось заросшее густыми бакенбарда-:и лицо Такэути, его широко открытые глаза зло сверкнули.
Глава четвертая. ДВА МИЛЛИОНА ПЯТЬСОТ ТЫСЯЧ
НЕИСПРАВНЫХ МАШИН
. В ВОСКРЕСЕНЬЕ В ДЕЛОВОМ КВАРТАЛЕ В воскресенье деловой квартал Токио погружался в мрачную тишину. Шторы в вестибюлях и на всех окнах зданий опускались, I сами здания бросали длинные ломающиеся тени в ущелья улиц.
Изредка проезжали машины или проходили люди. Машины мчались по пустынным улицам на полной скорости, а шаги прохожих раздавались отчетливо, как стук часов. И как-то не верилось, что это и есть деловой квартал, который в обычные дни проглатывал и выплевывал десятки или даже сотни тысяч служащих.
Однако в одно из зданий и сегодня поминутно входили и выходили 1юди. Это был светлый десятиэтажный дом с большими окнами — глав¬ная контора компании «Синнихон дзидося».
В приемной на десятом этаже президент Камиока и члены правления
компании давали интервью корреспондентам газеты «Майтё»1. Для Ка¬миока Хикоитиро это был самый тяжелый день за последние пятнадцать лет — с тех пор, как он стал президентом. Он давал сегодня уже восьмое интервью.
— Мы признаем, что допустили ошибку, утаив, что часть наших ма¬шин имела дефекты. — Президент Камиока положил руки на стол, низко склонил голову. Сегодня он уже в восьмой раз склонял голову перед кор¬респондентами. — Однако, — продолжал он, — почему только японские автопромышленники должны нести ответственность за неисправные ма¬шины? И у иностранных автомобилей можно найти много дефектов. Взгляните, вот! — Президент протянул двум корреспондентам толстую пачку печатных материалов. — За последние годы сильно вырос экспорт японских автомобилей в США. Естественно, американская пресса зани¬мает недоброжелательную позицию в этом вопросе. Не идут ли японские газеты у нее на поводу, устроив весь этот шум?
Корреспонденты молча переглянулись.
«Майтё» была одной из пяти крупнейших газет в Японии. Она питала слабость к компании «Синнихон дзидося», поскольку эта компания поме¬щала на ее страницах больше рекламных объявлений, чем любая другая фирма. И именно эта газета накануне появления сенсационного известия о неисправных автомобилях, не ведая о том, что может произойти такая шумиха, в своем утреннем выпуске отвела целую страницу рекламе «су¬варо» под броским заголовком: «Автомобиль века».
Реклама размером в страницу в большой газете стоила десять миллио¬нов иен. Говорят, более половины доходов крупных газетных трестов со¬ставляет сейчас плата за рекламные объявления. За эти полгода компания «Синнихон дзидося» выплатила газете «Майтё» не менее ста миллионов иен. Она была ценным партнером.
— Вы совершенно правы, — заметил пожилой репортер. — Но газета есть рупор общества. Она обязана реагировать на сомнения читателей. Ведь речь идет о человеческих жизнях...
— У страха глаза велики. С машинами нашей компании не случалось происшествий, повлекших за собой человеческие жертвы, — сказал пре¬зидент.
В голосе его уже чувствовалось спокойствие. Видимо, он разгадал сла¬бое место собеседника.
1 «Майтё» — вымышленное название газеты.
— К тому же половина из четырехсот тысяч неисправных машин мар¬ки «суваро-68» уже заменена или отремонтирована. В то время как фирма «Тоа» отремонтировала всего лишь двадцать процентов «бемби-68», имев¬ших дефекты.
— Да, мы знаем. Но сейчас речь не об этом. Вопрос в том, как все это делалось. Почему замена и ремонт машин проводились в тайне, потихонь¬ку от всех? — не унимался молодой корреспондент.
Среди молодых корреспондентов много таких упрямых искателей ис¬тины. К тому же его, видимо, возмутил высокомерный тон президента, и
он продолжал свои наскоки.
— Потому, что мы считали это наилучшим способом решения пробле¬мы, — ответил вместо президента один из членов правления компании, господин в очках с золотой оправой.
Президент Камиока только тихонько посмеивался, сидя рядом.
— Зачем же сообщать что попало. Мы живем в эпоху чрезвычайно развитой информации, демагогических выпадов. Скажешь честно, все как есть, газетчики раздуют раз в десять. Это может вызвать обществен¬ное беспокойство, — продолжал член правления, сверкая очками.
Вспыльчивый молодой репортер пытался было опровергнуть это заяв¬ление, но пожилой корреспондент остановил его взглядом.
— Извините, мы оторвали вас от дел, — сказал он, вставая.
Когда репортеры ушли, господин в очках с золотой оправой облегчен¬но вздохнул.
— Ну вот, осталась только встреча с иностранными корреспондентами
в пять часов и в семь часов — интервью на телевидении.
— Кажется, пронесло, — натянуто улыбнулся президент Камиока. — Однако с иностранными журналистами нужно быть более обходитель¬ными.
На столе зазвенел телефон. Трубку поднял член правления. Приглу¬шив голос, он позвал шефа.
— Президент компании «Тоа» — Уэнб.
— Да ну? — удивился Камиока. За последние пятнадцать лет это был первый звонок президента соперничающей с ними компании «Тоа дзидося». Лицо Камиока приняло хо¬лодное выражение.
— Э... я буду на телевидении, — сообщил Уэно. — Мы с вами попали под обстрел из-за неисправных машин... Давайте же на этот раз высту¬пать единым фронтом...
Судя по сообщению прессы, в Японии обнаружилось около двух с по¬ловиной миллионов неисправных машин, то есть каждая пятая машина на дорогах страны имела какой-нибудь брак. Дефектные машины были у всех фирм —- а их в Японии более десяти, — но семьсот тысяч из них выпу¬стила компания «Синнихон дзидося», а шестьсот тысяч — компания «Тоа».
— ...Вы правы. Искры огня нужно стряхивать с одежды сразу, а то загорится. — Голос президента Камиока потеплел. Соперники, не обмени¬вавшиеся и словом при встречах, волей-неволей вынуждены были теперь стать союзниками. — Ну что ж! — усмехнулся Камиока. — Будем дейст¬вовать сообща. Ведь от наших усилий зависит судьба японской автомо¬бильной промышленности.
— Стерпим все, что бы ни говорили. А людская молва не долго живет.
2. ПОСЛЕ ПОЛУДНЯ, в КАБИНЕТЕ ВРАЧА Больше всего народу бывает у
врачей по понедельникам. В суб¬боту прием только в утренние часы, а в воскресенье — выходной день. Вот и выходит, что в понедельник всегда полно пациентов. Так же было и в приемной врача отоларинголога Инамура.
Юкари, вернувшись домойТв четвертом часу дня, прежде чем поднять¬ся к себе в комнату на второй этаж, заглянула в приемную. Там было много женщин с детьми и стариков, дымящих сигаретами.
Прямо как была, с портфелем, Юкари поспешила в кабинет отца. В ко¬ридоре две маленькие девочки играли в мяч.
— Не так громко, девочки!
Юкари тихонько коснулась рукой головы присевшей на корточки де¬вочки. Та подняла глаза.
— А... Это снова ты, Ёсико-тян?1 Опять тебе нездоровится?
— Ага!
— Так, так... Ты одна пришла? Вот молодец! — Юкари ласково по¬гладила пушистые волосы девочки.
Войдя в кабинет, Юкари быстро разделась, вымыла руки и стала по¬могать медсестре. Пинцетом, похожим на ножницы, она проворно вы¬таскивала шприцы из кипящей воды в стерилизаторе.
1 Тян — частица «тян» придает обращению уменьшительно-ласковый оттенок.
У врача Инамура работала всего одна медсестра. И когда собиралось много больных, Юкари всегда помогала ей. Не потому, что отец застав¬лял ее делать это. Просто уж так само собой повелось у них в доме.
— Юкари, кем бы ты хотела стать в будущем? — спросил отец, запи¬сывая что-то в карточке только что вышедшего из кабипета мальчика.
— Врачом, как и вы, отец.
— Почему? Оба твои брата не любят медицину, а ты вот...
— Я, наверно, настоящая дочь врача.
— А ты знаешь, что девушек-медиков не очень-то охотно берут за¬муж?
— Ну и пусть, пусть не берут... Отец, — Юкари быстро выдавила ки¬пяток из шприца, — когда я стану врачом, больных так же много будет?
— Да, я думаю, так же.
— Медицина стремительно развивается, а больные пе убывают. Отчего
бы это, отец?
— А ты подумай. — Кэйсукэ поднялся с вертящегося стула. — Воз¬дух в городах с каждым годом все более и более загрязняется и шумов становится больше. Как бы ни был здоров человек, в такой среде и горло его заболевает, и носоглотка, и уши. Половина из тех людей, что прихо¬дят сюда, — жертвы окружающей среды. Нет, не уменьшится число боль¬ных. Наоборот, их станет больше.
— Да, пожалуй.
Юкари задумалась на мгновение, перестав скручивать ватные тампо¬ны. Кэйсукэ открыл дверь кабинета и вызвал следующего пациента.
Это был мальчик с воспалением среднего уха. Юкари подала отцу ват¬ный тампон — кусочек ваты, намотанный па конец тонкой палочки, — а Кэйсукэ, зацепив копчиком тампона лекарство, смазал ухо мальчика.
— А что, тот паренек, который попал под машину у дамбы, все еще без сознания? — спросил он, опустив руки в дезинфицирующий раствор.
— Да, все еще пе пришел в себя. Как ты думаешь, хорошо ли ему
в этой больпнце?
— Да надо бы, если можно, в другую перевести. Там, где он сейчас
лежит, вряд ли есть нейрохирург.
— А куда бы его перевести?
— Ну, например, в клинику Токийского университета, или в клинику университета Кэйё ', или хотя бы в хирургическую клинику Окада в Уэно.
1 Кэйё — один из известных частных университетов Токио1.
Кэйсукэ достал карточку следующего больного.
— Правда, все университетские клиники сейчас битком набиты, так что попасть туда трудно. Остается клиника Окада. Но она для богатых. На нее не распространяется система страхования, да и без рекомендации туда не попадешь, — проговорил скороговоркой Кэйсукэ и, открыв дверь, вызвал нового больного.
3. ОБМАНУТЫЕ НАДЕЖДЫ — Я вас давно жду, господин инспектор! —
сказал Такэути, поднимаясь с дивана в при¬емной полицейского участка, когда из вертящейся двери появился зна¬комый ему пожилой инспектор.
Такэути уже тридцать минут ждал здесь возвращения инспектора.
— А, это вы! Давно не виделись. Ну, как самочувствие? — Доброже¬лательно улыбаясь, инспектор опустился на диван рядом с Такэути. — Какое-нибудь дело?
— Я хотел бы посоветоваться с вами насчет своего такси.
— Такси? А в чем, собственно, дело? — Инспектор с недоумением взглянул на Такэути.
— А то происшествие у дамбы, я думаю, случилось из-за заводского брака в машине. Помните, я говорил на следствии, что руль не сработал. Так оно н есть. Газеты сообщают, что у «суваро-68» обнаружен брак в си¬стеме рулевого управления. Значит, столкновение произошло оттого, что машина была неисправна. Я хочу предъявить иск компании, которая эту машину выпустила. Они должны заплатить за лечение пострадавшего. Ведь иначе вся тяжесть платы за лечение ложится на родителей маль¬чика!
— Знаешь что... — Инспектор наморщил лоб. — Мне кажется, это бесполезно. Вот если бы у тебя были письменные доказательства... Ведь это дело судебное.
— Доказательства?
— Ну да. Подтвержденные экспертизой свидетельства. А это все очень сложно. Тебя же оправдали. Зачем тебе снова лезть в эту историю?
— Не могу я все так оставить. Я постараюсь найти доказательства, чего бы мне это ни стоило. И тогда снова приду к вам посоветоваться.
Такэути решительно зашагал к выходу. Инспектор полиции проводил его удивленным взглядом.
Такэути сел в машину, которую оставил на стоянке у полицейского участка, и поехал к таксомоторному парку в Уэно. По дороге попадались пешеходы с поднятой вверх рукой, но он ни разу не остановился.
Подъехав к парку, Такэути бегом поднялся на второй этаж конто¬ры и постучал в дверь управляющего. Управляющий, сидя за столом, ли¬стал конторскую книгу.
— Что случилось? — взглянул он на Такэути. — Ты ведь должен
быть на линии.
— Я хотел у вас спросить... — сказал Такэути, сжимая в руке фир¬менную фуражку с белым верхом. — Две недели назад была проверка всех машин. Ремонтировали тогда такси номер 5519?
Таксисты не всегда ездят на одной и той же машине. Иногда машины им меняют, если фирме так удобно.
— 5519? Та самая, с которой случилось происшествие? А зачем тебе
это?
— Инспектор полиции велел узнать, — солгал Такэути. — Вы, веро¬ятно, слышали, что среди «суваро-68» много машин с заводским браком. Видимо, в полиции решили еще раз провести расследование.
— Вот как! — кивнул управляющий. Он достал из сейфа папку с до¬кументами в черной обложке: — Э... э... 5519... — Придерживая рукой оправу очков, управляющий заглянул в папку. — Нет, особого ремонта пе было. Представители фирмы отрегулировали мотор, и все.
— И все? А рулевое управление?! — крикнул Такэути, схватившись обеими руками за край стола.
— Вы что, мне не верите?!
На ослабевших ногах Такэути медленно спустился с лестницы. Неуже¬ли машина была Исправна? Неужели ему только показалось, что руль не
сработал?
Он не заметил, как очутился на своем таксп вблизи больницы «Скорой помощи». Такэути был раздражен и опечален. «Зайду в больницу. Может быть, увижу там ту девушку. На душе легче станет».
Когда Такэути поднялся на третий этаж и вошел в палату, лицо его сразу оживилось. Его предположения оправдались — у постели спящего мальчика сидела Инамура Юкари.
— Устали, наверно? — сказал Такэути.
Юкари выпрямилась на круглом стуле, приветствуя его глазами.
Капельница с раствором Рингера все еще стояла у изголовья больно¬го, для того чтобы подавать в вену этот питательный раствор.
— Я хотела с вами посоветоваться, — сказала Юкари, предлагая Такэ¬ути сесть на стул, когда сиделка ушла перекусить. — Отец говорил мне, что в этой больнице нет нейрохирурга.
И Юкари откровенно рассказала все, что узнала от отца. Такэути слу¬шал ее, часто кивая.
— Если нужно будет поместить Мамору в хирургическую клинику доктора Окада, отец даст рекомендацию. Но это очень дорогая клиника.
— Я хотел бы как-нибудь помочь мальчику. Вижу — все дело в день¬гах, — прошептал Такэути, закрыв глаза.
4. РЕШЕНИЕ ТАКЭУТИ — Итак, вы утверждаете, что вое «суваро» из
парка Уэпо фирмы «Дайто-такси» были исправны?
— Нет, я этого не говорю. Я заявляю только то, что в тот момент,
когда проводилась общая проверка машин этого парка, не было обнаружено ни одного «суваро» с неполадками в рулевом управлении. А те че¬тырнадцать машин, у которых оказались такие неполадки, были изъяты и отремонтированы еще в марте.
— Значит, машина 5519 тоже ремонтировалась в марте? Во второй половине дня, во вторник, в приемной главной конторы «Снннихон дзцдося» на восьмом этаже Такэутц яростно спорил с заведу¬ющим отделом обслуживания. Он пришел в главную контору компании, чтобы собрать доказательства, подтверждающие неисправность рулевого
управления его такси.
Начальник отдела — молодой человек в галстуке бабочкой — был веж¬лив, однако не собирался признавать правоту утверждения Такэути, основанного на докладной о проверке машин. Он соглашался с тем, что у так¬си 5519 был заводской брак в системе рулевого управления, но заявлял, что это пе имеет никакого отношения к дорожному происшествию, по¬скольку машина была отремонтирована в марте.
— Тогда зачем же снова проводилась общая проверка машин? —
спросил Такэути.
— Лишняя проверка никогда не помешает.
— Не верю я вашим доводам.
— Как вам угодно. Вот господин Уга — ответственный за ту провер¬ку. У га-кун ', объясните господину все более подробно, — обратился заве¬дующий отделом к своему подчиненному, который сидел в той же комна¬те. Во время разговора его подчиненный не вымолвил пи слова. Он толь¬ко смотрел в докладную записку.
— Ка-ка-как сказал на-начальник отдела, та-так и было. Все не-не-пепсиравные машины были отремонтированы в ма-ма-марте, — вы¬давил он из себя, сильно заикаясь. То ли от застенчивости, то ли еще от чего, Уга ни разу не поднял глаз.
Выйдя из главной конторы компании «Снннихон дзидося», Такэути
бесцельно зашагал по улице.
Выло начало лета. Между высокими зданиями проглядывало голубое небо. Ослепительно сверкали белые рубашки служащих, снующих по ули¬цам делового квартала. «Ну что ж, комедия окончена, — подумал он. — Видимо, мне только показалось, что руль сработал вхолостую». И он вспомнил, как несколько минут назад, когда он выходил из приемной ком-
. Кун - форма фамильярного обращения вместо почтительного «сан». нании «Синнихон», начальник отдела обслуживания улыбнулся ему вслед не то с презрением, не то с сочувствием.
— Если у вас возникнут какие-либо сомнения, пожалуйста, заходите в любое время, — сказал он, как бы нанося свой последний удар.
Вдруг Такэути остановился — перед ним возвышалось высокое зда¬ние, напоминающее корабль. Это была редакция газеты «Майтё».
«Ба! А не зайти ли мне в редакцию газеты?»
Он поднялся по лестнице, ведущей из вестибюля наверх. Дверь, лязг¬нув, автоматически открылась.
— Вы к кому?
Такэути никогда прежде не приходилось бывать в редакциях газет, и он совершенно растерялся, остановленный вопросом молодой женщины в приемной.
— Я — шофер такси. Хотел бы поговорить о... о дорожном происше¬ствии.
— Тогда в социальный отдел. Подождите немного в холле. Секретарь окинула быстрым взглядом Такэути и подняла трубку. Минут десять спустя Такэути сидел напротив молодого репортера по
социальным вопросам в подземном кафе здания редакции. Он подробно рассказал ему, что привело его сюда, в каком положении находится маль¬чик, пострадавший в дорожном происшествии.
— Я хочу собрать свидетельства вины компании, — заключил он. — Кроме всего прочего, это нужно и для того, чтобы поместить мальчика в хорошую большщу. Не могла бы газета помочь мне? Если бы за это де¬ло взялась такая газета, как «Майтё», доказательства непременно были бы найдены.
— Весьма сожалею, — сказал репортер, откинув со лба волосы.
Это был один из тех корреспондентов, которые два дня назад брали интервью у президента компании «Сипнихои дзидося».
— Судя по вашему рассказу, доказать вину компании невозможно. Под них не подкопаешься, — горько усмехнулся репортер. — У пас нет шансов на успех. Я хорошо понимаю ваши чувства, но думаю, было бы лучше, если бы вы как можно скорее выпутались из этой неприятной ис¬тории. Тем более, что вы совсем и не виновны.
Такэути пришел в ярость. Точно такой же совет он уже слышал от старого инспектора полиции. Он вскочил и сказал репортеру:
— Я вас понял. Больше ни к кому обращаться пе стану. Буду дейст¬вовать сам.
Глава пятая. СМЯТЕННАЯ ДУША
■ .1 —
1. ВЕРЕНИЦА СОБСТВЕННЫХ АВТОМОБИЛЕЙ В любой школе дети особенно оживляются к концу за¬нятий. Как только прозвенит звонок с последнего урока, из ворот школы с гиканьем и толкотней вылетает толпа учеников, которые первыми вы¬скочили из дверей классов. За ними резво несутся остальные дети.
Однако в начальной школе при университете N такого никогда не бы¬вало. Мальчики в серых костюмах с темно-вишневыми галстуками бабоч¬кой, о черных кожаных ботинках без криков и беготни, не спеша выхо¬дят из ворот. Девочки, одетые так же, как и мальчики, только вместо брюк у них серые юбочки, покидают школу еще более степенно.
— В летние каникулы я поеду с папой в Америку. Мы встретимся со старшим братом в Бостоне — он там учится — и поедем с ним путешест¬вовать по Америке. Ты ведь в прошлом году был в! Америке? Как там?
— А ничего особенного. Самое интересное — «Дисней-Лэнд».1 Ученик шестого класса Кампока Ёсихико вместе со своим другом Ма-
цуура Цуесп неторопливо направлялся к воротам школы.
Отец Цуёси — член правления крупной нефтяяой компании, недавно избранный в парламент, но положению в обществе не уступал президенту Камиока. В школе при университете N было много детей из таких рес¬пектабельных семей.
Университет N — первоклассное учебное заведение — славился огром¬ным вступительным конкурсом. Однако конкурс в детский сад при уни¬верситете был еще выше. Объяснялось все очень просто: попав в детский сад, ребенок без всяких экзаменов, как по эскалатору, двигался затем в начальную школу, за ней — в среднюю, потом. — в гимназию и, нако¬нец, — в университет.
Вступительный взнос в университет составлял двести тысяч пен, а плата за обучение — сто тысяч иен в год, сумма довольно значительная.
1 «Д йснэй-Л эн д» — «Страна Диснея» — детский парк, созданный из¬вестным американским кинорежиссером мультфильмов Уолтом Диснеем непода¬леку от Голливуда, в Калифорнии.
Тем не менее, имея средства и способности, поступить в университет все же было можно. Однако двери в детский сад открывались лишь перед очень состоятельными людьми. Помимо взноса в триста тысяч иен, суще¬ствовало еще пожертвование в размере пятисот тысяч иен на одного ре¬бенка. Кроме того, нужно было привозить ребенка в детский сад и от¬возить его домой, так как университет находился на южной окраине го¬рода. Все это могли позволить себе только богатые семьи.
И тем не менее каждый год желающих отдать своего ребенка в детский сад при университете N было в десять раз больше, чем могло быть при¬нято. В детском саду проверяли способности детей, состояние семьи, бе¬седовали с родителями и только после этого решали, принять или не при¬нять ребенка. Говорили, что экзаменаторы, встречаясь с родителями, прежде всего спрашивали: «Сколько в вашей семье автомобилей?» Потому что не имевших собственных машин не было. Следующий вопрос был: «Каков размер вашего пожертвования?» И если родители отвечали: «На одного ребенка», их отпрыск не подходил. Нужно было 'внести по край¬ней мере в дна раза больше.
В начальной школе при университете N учились только дети из этого детского сада. Здесь были внуки министров, дети из домов, имеющих от¬ношение к императорской канцелярии, а уж о мальчиках и девочках из семей президентов и членов правления крупных компаний и говорить не приходится — их было очень много. И, пожалуй, не было ни одного ре¬бенка, который не имел бы домашних учителей.
— Этим летом я, наверно, полечу с дедушкой в Европу. Однако я охот¬нее поехал бы в Африку.
— В Африку?
— Ну да! У дедушки много деловых встреч, на заводы нужно ездить. Скучно и не интересно. А в Африке и заводов-то почти нет. Диких зверей можно увидеть. Вот было бы отлично!
Ёсихико взял портфель в другую руку. Кожаный портфель сильно раздулся от книг и даже на лид казался тяжелым.
За воротами, по ту сторону проезда, виднелось несколько зданий, окру¬женных кирпнчпой стеной. Это были университетские здапия. Детский сад и начальная школа располагались напротив них, а средняя школа и гим¬назия размещались в университетских корпусах. Каждое утро сюда подъезжало несколько сот автомобилей с детьми. Почти половину детей в детский сад и начальную школу при университете привозили в собст¬венных автомобилях. Нередко это были заграничные машины.А вечером вдоль кирпичной стены университета снова выстраивались десятки машин. Они приезжали за детьми из детского сада. Встречать учеников начальной школы на машинах не разрешалось: они могли не спеша сами добраться до дому.
— Ну, здесь я расстаюсь с тобой. Поеду на метро, — сказал Мацуура Цуёси, когда друзья спустились с пологого холма.
Мальчики попрощались, и Ёсихико, свернув направо, пошел по улице
вдоль кирпичной стены.
Сзади подъехала машина и, сбавляя скорость, остановилась рядом с Ёсихико. Дверца открылась, ЕЗ машины высунулся водитель Ёсикава.
— Я приехал за вами, малыш.
В этом мире всегда существуют уловки. Поэтому машины часто ожи¬дали детей не у ворот школы, а на дороге. По субботам на ближайшей от школы улице непременно стоял черный «суваро».
Однако на этот раз была не суббота. Ёсихико забрался на заднее си¬денье и, устроившись поудобнее, спросил у водителя:
— Это что, приказ дедушки?

Добавлено (28.12.2007, 15:55)
---------------------------------------------
2. в БОЛЬНИЧНОЙ ПАЛАТЕ Кончился долгий сезон дождей, небо над
Токио наконец прояснилось. Высокие зда¬ния бросали длинные- тенн. Люди на перекрестках, ожидая зеленого сиг¬нала, вытирали платками потные лица.
В больнице «Скорой помощи» не было системы кондиционирования воздуха, поэтому на открытые окна повесили зеленоватые шторы. Двери тоже лишь задернули легкими занавесями. Наступило жаркое лето.
Такэути стоял перед палатой на третьем этаже, прислушиваясь к раз¬говору за занавесью. Разговаривали двое: молодая женщина — лечащврач и мать мальчика, Мацумото Маса. Выло слышно все, от слова до сло¬ва. Врач говорила громко, Маса — тихо.
— Поэтому-то мы и ждали до сих пор. Вы поставите нас в затрудни¬тельное положение, если не заплатите. Мы не говорим, чтобы ьи внесли все сто двадцать тысяч иен, но хотя бы половину заплатите. Вольница пойдет вам навстречу.
— Не могли бы вы подождать еще немного?
— Нет, не можем. Сегодня вы должны дать нам ясный ответ. Вы же видите... Мы делаем все, что в наших силах. Приглашали нейрохирурга из клиники Токийского университета. Он осматривал Мамору. За визит заплатила больница. Мы сделали это ради Мамору и вас, его родителей.
— Я понимаю.
Врач и Маса говорили о плате за лечение.
Заболев, каждый обращается к врачу. А раз так — плати деньги. И не так уж мало. Один день пребывания в больнице стоит две тысячи иен '.
Для того чтобы в какой-то мере облегчить положение больного, суще¬ствует система страхования здоровья. Те, кто работают, обычно вступают в страховую кассу по месту работы. Вступившие в кассу за лечение не платят, а члены их семей оплачивают половину стоимости лечения.
Те, кто не работают, могут вступить в кассу народного страхования здоровья. За это они должны каждый месяц вносить государству опреде¬ленную сумму. Тогда, в случае болезни, эти люди платят только тридцать процентов расходов на лечение.
Считается, что благодаря системе страхования японцы могут не бес¬покоиться о лечении. Но на самом деле это не так. В этой системе кроет ся подвох. Во многих случаях она просто не действует.
Есть, например, больницы, где все равно платят за лечение; есть уко¬лы и лекарства, за которые тоже нужно платить; есть больничные пала¬ты, в которые вас не (положат, хотя вы и член страховой кассы. Тяжело¬больные вынуждены нанимать сиделок. За них касса тоже не платит. Тот, кто захочет лежать в хорошо оборудованной палате, с соответствующим уходом, получать эффективно действующие уколы и лекарства, должен заплатить наличными несколько десятков, а то и сотен тысяч иен. Пала¬ты, на которые не распространяется страхование, называются «доплатны¬ми». В больнице «Скорой помощи» все палаты были «доплатными», осо¬бенно дорогими были отдельные палаты, подобные той, в которой лежал
. ' По курсу 1969 г. — пять рублей.
Мацумото Мамору. Они стоили три тысячи иен в день. Кроме того, две тысячи иен в день нужно было платить сиделке. Из страховой кассы на лечение выделялось только пятьсот иен. Следовательно, за сорок дней пребывания в больнице расходы на лечение составляли около двухсот двадцати тысяч иен. Из них было оплачено всего сто тысяч.
— Мне не хотелось бы напоминать вам, что я тоже на службе. Пой¬мите и мое положение, — сказала врач.
— Извините, пожалуйста...
Такэути почувствовал сзади чье-то дыхание. Обернувшись, он уви¬дел бледное лицо Инамура Юкари. Такэути приложил два пальца к
губам.
— А нет ли более дешевой палаты?
—. Вы хотите сказать, что эта вам дорога? — вдруг повысила голос мо¬лодая женщина. — Да, у нас есть более дешевые палаты. Палата на двoих стоит тысячу шестьсот иен. Если еще больше больных — пятьсот иен. Но подумайте сами. Разве можно такого больного, как Мамору, положить в общую палату? Он же без сознания. Мы поместили его отдельно не по¬тому, что нам так нравится, а потому, что так нужно. Если вы недоволь¬ны, можете перевести его в другую больницу. А пока заплатите хотя бы
половину!
В эту минуту Такэути, отдернув занавеску, вошел в палату.
— Извините, что я врываюсь так неожиданно, — сказал он, глядя в глаза доктора. — Эти деньги заплачу я.
— Что вы, Такэути-сан! — в замешательстве сказала Маса. Она стояла перед Такэути вся бледная. — Это не имеет к вам никакого отношения.
— А разве не я сбил Мамору? — Такэути положил руку на плечо Маса. — И потом, разве не следует помогать друг другу в беде? Позвольте уж на этот раз помочь вам.
Юкари тоже вошла в палату и стояла теперь позади Маса. Рядом с худеньким плечом Маса виднелся матросский воротничок ее кофточки с двумя белыми кантиками. Улыбнувшись ей, Такэути снова повернулся
к врачу.
— Завтра утром непременно принесу эти деньги.
— Прошу вас. Пожалуйста.
Врач протянула Такэути конверт, в котором находился счет на сто двадцать тысяч иен, слегка поклонилась и вышла из палаты.
Такэути и Юкари подошли к кровати Мамору. В любой японскойбольнице можно увидеть бумажные журавлики'. Чем дольше лежит боль¬ной, тем больше бумажных журавликов появляется в его палате. Они све¬шиваются с потолка, висят на стенах. Так было и в палате, где находился Мамору. В этот день в ней появились новые журавлики. Они были сде¬ланы из золотистых и серебряных листков бумаги. Такэути осторожно коснулся их рукой.
— Школьные товарищи принесли, — сказала Маса.
— А что это за рисунок? — спросила Юкари, увидев приколотую к стене картинку.
На листе бумаги цветными мелками было нарисовано зеленое пастби¬ще. Оно раскинулось позади силосной башни с красной крышей. Черно-белые пятнистые коровы не спеша жевали траву.
— Мамору нарисовал, — сказала Маса, улыбнувшись одними глаза¬ми. — Он у нас мастер рисовать. Картина получила приз на районном конкурсе в мае. Сегодня учитель принес.
— Что это за пастбище? — недоуменно спросила Юкари.
— На Хоккайдо. Два года назад у нас было там небольшое хозяйство. Юкари кивнула, обошла кровать и тихо приблизилась к картинке.
3. В ТЕЛЕСТУДИИ ЗВУЧИТ СМЕХ На следующее утро Такэути в одиннадцатом часу отправился в банк и снял со счета сто двадцать тысяч иен.
За полтора года, с тех пор как он стал откладывать деньги на книжку, он ни разу не брал их. Делая небольшие взносы, он накопил за это время довольно большую сумму — двести пятьдесят тысяч иен. Он старательно откладывал эти деньги, подавлял в себе желание съесть котлету вместо постного риса с подливой, отказывался от приглашения приятелей сыграть в бильярд и терпеливо выслушивал их упреки в том, что он некомпаней¬ский человек и скряга. Он копил эти деньги, мечтая о том дне, когда смо¬жет вызвать из родной деревни, с острова Сикоку, свою единственную се¬стру и зажить с нею вдвоем в квартирке из двух маленьких комнат. Это были дорогие для него деньги.
И вот теперь он, такой экономный человек, снимает половину своего
1 В Японии существует древнее поверье, что журавли приносят долголетие.
вклада ради мальчика, который не приходится ему ни родственником, ни близким. Он и сам не понимал, почему так делает. Может быть, из упрямства? Нет, пожалуй, пе из-за этого. Тогда из-за желания добить¬ся чьей-либо похвалы? И этого не было. Из-за чувства ответственности? Нет, он не испытывал этого чувства.
Он представил вдруг лежавшего в глубоком беспамятстве Мамору. Мальчик открыл глаза, взглянул на Такэути и улыбнулся. «Ну конечно,— подумал Такэути, — теперь я все понял. Я хочу увидеть улыбку этого мальчика. Услышать его голос. Рассказать ему, что произошло тогда, в те секунды на дороге. Да, Мамору должен поправиться, чего бы это ни стоило».
Когда показалось зданиэ больницы, Такэути замедлил шаг, достал из кармана сберегательную книжку и еще раз проверил напечатанные там цифры. На счету оставалось сто тридцать тысяч иен — неприкосновенная сумма, нужная для того, чтобы перевести Мамору в специализированную
больницу.
«Ладно. Как-нибудь заработаю. Нужно быстро заработать еще триста тысяч иен и спасти человеческую жизнь. Теперь буду брать за проезд в двойном размере, никому не буду отказывать. Все сделаю, что может сделать таксист, чтобы заработать деньги!» — решил Такэути.
В это время в просмотровом зале на втором этаже главной конторы компании «Синнихон дзидося» шел просмотр нового рекламного фильма для телевидения.
— Вам понравился какой-нибудь сюжет, господин президент?
— Мда... Думаю, подойдет «На скоростных автострадах». Телевизионные фильмы были одним из важных средств рекламы для
автомобильных компаний. Поэтому в студии сидели все члены правления и сам президент.
— Что вы думаете о сюжете с детьми? Отдел рекламы особенно уверен в его успехе.
— Это тот, где дети толпой окружают «суваро»? Идея свежая, но снова — дети. Нас уже за границей критикуют за то, что в японской рекламе слишком много детей, Нет, я не в восторге.
— А что вы скажете о молодой женщине возле машины?
— Довольно элегантного не слишком ли мини ее мини-юбка? Легкомысленно как-то. И это сейчас, после шумихи с неисправными машинами? Нужно что-нибудь посерьезнее.
— Тогда еще раз посмотрим фильм «На скоростных автострадах». В студии погас свет.
На экране один за другим сменялись «суваро», мчавшиеся по скоростным автострадам разных стран мира. На фоне легкой музыки громкий дикторский голос отчетливо произнес: «Автомобиль высшего класса, гор¬дость Японии «суваро» на скоростных автострадах Лондона, Парижа, Берлина, Нью-Йорка, на автостраде Токио — Нагоя. «Суваро-люкс», лидер эпохи скоростных автострад, — к вашим услугам».
— Остановимся на этом сюжете, — сказал президент Камиока, когда зажегся свет. — Но прошу вас: добавьте фразу, подчеркивающую безо¬пасность «суваро». Конечно, не так назойливо, как это делает «Тоа» в сво¬их телефильмах, — усмехнулся президент.
Хитрые улыбки пробежали по лицам сидящих в ряд членов правления.
Издавна говорят: людская молва недолговечна. В неспокойном нашем мире, ежедневно сотрясаемом новыми событиями, она держится не долго. И слух о неисправных автомобилях, вызвавший так много толков, теперь, спустя месяц, уже мало кого волновал.
Заметки по этому поводу были оттеснены в самые дальние уголки газет. Всех занимало новое событие: через две недели должен был состояться полет «Аполлона» на Луну. Телевидение и газеты были по горло заняты поставкой разнообразной информации о запуске «Аполлона».
— Я все волновался, как будут развиваться события, — сказал член правления в очках с золотой оправой, — но, кажется, шум вокруг неисправных автомобилей несколько затих.
— И сбыт наладился, — заметил другой член правления, с залысинами на лбу — он отвечал за реализацию продукции.
— Все благодаря «Аполлону». Теперь вот «Аполлона» склоняют на все лады, — засмеялся президент Камиока, сотрясаясь всем телом.
4. ЗНАК «ТРИ ПАЛЬЦА» После одиннадцати часов вечера на Гиндзе
вдруг начинают собираться такси. Это не обычные такси. Почти все они так называемые «леваки». Они не возят пассажиров за ту сумму, которую указывает счетчик.
Вереница таксистов-«леваков» медленно движется по улице. На тротуарах люди часто поднимают руки, подзывая такси. Все это — публика, веселившаяся в барах и ночных клубах, или хостес' из тех же заведений. Однако сколько бы они ни звали таксистов, они редко останавливались.
В веренице «леваков» движется и машина, за рулем которой сидит Такэути. Он тоже медленно едет вперед, не обращая внимания на людей с поднятыми руками.
Но вот за стеклом машины он видит два поднятых пальца. Это знак того, что пассажир заплатит двойную цену, если его посадят. Такэути слы¬шал от приятелей, что есть пассажиры, которые показывают три, а иной раз и пять пальцев. Сегодня Такэути впервые в веренице «леваков». Поэтому, увидев два пальца, он остановил машину. Сердце его громко стучало.
— Вам куда? — спросил он, выглянув из окна.
— До Акасака, — ответил пьяный голос.
— Нет, не пойдет, — сказал Такэути и сразу же поехал дальше. При¬ятели объяснили ему, что брать пассажира на короткое расстояние толь¬ко за двойную плату невыгодно.
Такэути проехал еще метров двести. На проезжую часть дороги выбежал мужчина, показывая три пальца. Позади него стояли две молодые женщины в европейских платьях.
— Вам куда?
— Не довезешь ли до Синдзюку?
Такэути открыл дверцу. Трое залезли в машину. Сразу же запахло вином и помадой.
На улице было не так тесно, как в часы «пик». Но машины все же двигались по направлению к Синдзюку вплотную друг к другу. Они напо¬минали длинный поезд, составленный из автомобилей.
Такэути вдруг подумал: «А всем ли этим людям так уж необходимо ехать на такси?»
Вот хотя бы этим трем. Он с неприязнью взглянул в зеркальце на пассажиров. Городской трамвай работает почти до часу ночи. До Синдзю¬ку можно доехать и на трамвае. Из-за того, что есть такие вот типы, все ожесточеннее становится транспортная «война» на улицах. С таких можно и в два, и в три раза больше взять. Нисколько не совестно.
— Остановите' здесь, — сказал мужчина, когда они подъехали к сверкающему неоновыми огнями Синдзюку. Пассажир, приподнявшись на си¬денье, протянул Такэути две бумажки по тысяче иен каждая. — Спасибо. Сдачи не нужно.
1 X 6 с т е с — «хозяйки» ночных баров, кафе и ресторанов, развлекающие и обслуживающие гостей.
— Благодарю, — поклонился Такэути, приложив руку к козырьку фу¬ражки.
Но, поклонившись им, он вдруг почувствовал себя жалким. Будто его со всего маха хлестнули по щеке двумя тысячеиенными бумажками. Толь¬ко что он с презрением смотрел на этих пассажиров. Но вот он склонил голову перед двумя купюрами и сам оказался униженным.
Такэути включил радиоприемник, прибавил звук и повернул влево, туда, где улицы не были так ярко освещены. Его охватила какая-то беспричинная злость.
«Если так пойдет дальше,— думал он,— эа вечер можно, пожалуй, за¬работать десять, а то и двадцать тысяч иен. Но зато будешь испытывать постоянное раздражение, все нервы измотаешь. Станешь злиться на всех и на самого себя. Так и свихнуться недолго».
А деньги нужны. И много. Нет ли какой-нибудь другой возможности быстро достать деньги?
«...С тех пор, как в районе Футю в Токио было совершено ограбление и похищено три миллиона иен, прошло уже полгада, а на след преступ¬ников все еще не напали. Специальный сыскной отдел составил список всех владельцев автолюбительских прав, живущих в районе Минт^ма...»
Радио передавало ночной выпуск последних известий.
«Ну, вот один из способов раздобыть деньги, — подумал Такэути. — Найти, как этот грабитель, дом, где есть деньги, и украсть их. Однако хватит ли у меня смелости на это? Когда я даже пассажира за повышенную плату везти боюсь».
«Сегодня в пять тридцать вечера в Уэно, в районе Дайтбку был похищен игравший у дома мальчик Киёси, четырех лет, сын служащего компании Имамото Сабурб. Молодой мужчина, проходивший мимо, сказал мальчику, что они пойдут покупать конфеты, и увел его с собой. Дети, игравшие вместе с Киёси, быстро сообщили об этом взрослым, и мальчик был благополучно возвращен родителям. Судя по заявлению полицейского участка в Уэно, похититель — рабочий девятнадцати лет. Он собирался получить за Киёси выкуп...»
«Можно похитить кого-нибудь — тоже способ добыть деньги, — подумал Такэути. — Крадут ребенка богача и требуют выкуп. И не какие-нибудь жалкие сто или двести тысяч, а несколько миллионов».
И ему припомнились сцены из кинофильма о похищении ребенка — бледные лица родителей, сверкающие глаза комиссаров полиции, разраба¬тывающих план поимки преступника, злорадный смех гангстера...
Но мог бы он отважиться на такое дело? Нет, пожалуй, не мог. А значит, остается лишь продолжать «левую» работу. Ничего не поделаешь, надо ехать к Синдзюку, искать пассажиров с двумя или тремя поднятыми вверх пальцами.
Такэути выключил радиоприемник, развернулся и поехал к сверкающей неоновыми огнями

— На горячие источники. Хотели провести там один день. Это — мой младший брат. И вот такая незадача... — в замешательстве ответил Такэути.
Но врачу его растерянность, наоборот, показалась вполне естественной.
— Что вы! Такое частенько случается. Можно было бы продолжать путешествие, но, боюсь, мальчик устанет. Я дам вам лекарства на три дня,
думаю, неплохо было бы провести обстоятельное обследование большой поликлинике, когда вернетесь в Токио.
Е Есихико на руках, Такэути вышел из маленькой больницы.
— Я уже сам могу идти, — подал голос Ёсихико, но Такэути только улыбнулся в ответ.
ВЫКУП В ДЕСЯТЬ МИЛЛИОНОВ ИЕН
Мда... Не кажется ли вам, что
уже поздно? — Президент Камиока
взглянул на часы, стоявшие на полке. — Десятый час, а от них — ни слуху ни духу.
Президунт сидел в кресле, закинув ногу на ногу.
— Планы свои, наверно, обдумывают, — дрожащим голосом заметил [ Рёити.
— В последнее время весь мир просто свихнулся. Столько негодяев! Откуда такая злоба? А если вдуматься, ведь круглые идиоты. Прекрасно от, что попадутся, и идут на преступление. Если уж нужны деньги, могугу и так швырнуть им сколько угодно. Хоть сто миллионов, хоть две-
— Президент Камиока, сотрясаясь от смеха, стряхнул пепел сигары.
— Проверьте-ка еще раз магнитофон. другую такую улику вряд ли
найдем. По голосу можно будет потом найти этого негодяя.
З голосе президента звучала незыблемая уверенность.
— Ну как, немножко легче стало?
В одном из номеров отеля на горячих источниках Ядауатагава Такэути обтирал горячим полотенцем раздетого до пояса Есихико.
— Ты весь потный был. Наверно, противно, когда потный. Ну, вот и
температура как будто спала, и цвет лица стал лучше.
Их номер находился на пятом этаже отеля. Штора на окне была напо
ловину отдернута и на фоне темных гор виднелись огни целой вереницы
отелей и рёканов. Подножие горы окутано белой пеленой — не то ноч-
ной туман, не то пар от горячих источников.
Не хочешь ли поесть чего-нибудь? Пока ты спал я поужинал.
Такэути и не заметил, как стал говорить с Мальчиком более дружелюбно.
— Что-то не хочется.
— Ну тогда, может быть, кока-колы выпьешь или сок?
Кока.
Хорошо. Сейчас дам.
Такэути открыл холодильник, стоящий на балконе, достал оттуда бутылку коки-колы I ловко откупорил.
дядя! — обратился к Такэути Ёсихико взяв в руки бутылку —
дядя, а вы добрый. Совсем не похожи на гангстера, который похищает
людей.
— Вот как! Не похож, значит. — Такэути открыл еще одну бутылку
кока-колы. Надень поскорее юката.
— А я и так уже простужен.
Они переглянулись и громко рассмеялись.
Послышался телефонвый звонок. Ожидавшие его в гостиной трое лю-
дей затаили дыхание.
— Магнитофон включн?
Президент Камиока переглянулся с сыном.
Рёити включил магнитофон.
— Ну, Минако, бери трубку.
Минако дрожащии руками взяла трубку.
Госпожа Камиока, не так ли?
Голос был тот же, что и днем.
— да, это я.
Спустя две-три секунды мужчина четко и быстро сказал:
— Итак, сообщаю наши условия приготовьте два саквояжа, в каждый
вложите по пять миллионов цен. Можно однитмп десятитысячвыми бумажками. Место передачи — холл аэропорта Итадзукэ в Фукуока
аэропорта Титосэ в Саппоро, Время — завтра, в шесть вечера. В обоих
случаях деньги передадите мужчине в темных очках и желтой рубашке с
КороткиМи рукавами. в Фукуока пусть поедет президент Камиока, в Саппоро — генеральный директор Камиока. Если наша цель будет полностью
достигнута мы вернем Есихико домой завтра до девяти часов вечера. Повторяю еще раз...
В уютной гостиной дома Камиока несколько раз подряд прослушал
записанный па пленку голос.
— Ну и нахал, даже определил, кому куда ехать.
На лбу президента вздул голубые вены.
— Что же будем делать? — бпросил Рёити.
— Поедем. Ведь речь идет о жизни Ёсихпко.
Президент некоторое время сидел молча с потухшей сигаретой в зубах
о чем-то думая. Затем, глядя в потолок, сказал
— Ладно! У меня тоже есть одна идея. А ну-ка, Рёити, позвони не
медленно в полицию.
Глава девятая. Мужчина в тёмных очках
1 НОВЫЕ ТРЕБОВАНИЯ
Зал внутренних линий аэродрома Ханэда был
битком набит пассажирами.
Звякнул колокол и из динамика послышался ясный голос женщины-
диктора:
Послушайте информацию об очередных рейсах авиакомпании Нихоп
коку Пассажиров, отправляющихся в Саппоро рейсом пятьсот шестнадцать в пятнадцать часов двадцать минут, просим проходить через секцию
номер десять в центре зала. Началось оформление пассажиров, отправляющихся в Фукуока рейсом триста девятнадцать в шестнадцать часов. Пассажиры, имеющие посадочные талоны...
Затем Все это зазвучало На английском языке.
— Ну, будь осторожен. Возвращайся сегодня же вечером. Я тоже думаю приехать обратно сегодня же.
Убеленный сединой президент Камиока похлопал сына Рёити по плечу. Он наставлял его, как малого ребенка, в то время как Рёити уже перевало за сорок и на висках его тоже пробивалась седина.
— И ты, отец, тоже будь осторожен.
Размахивая светлым саквояжем Рёити пошел к выходу на посадку и пристроился к хвосту очереди. Судя по количеству пассажиров, самолет будет заполнен полностью.
В Токио все еще стояла сильная жара, а на Хоккайдо уже чувствовалось приближение осени. Почти все пассажиры были либо в пиджаках, либо держали их под мышкой.
Рёити внимательно оглядывал пассажиров, проходящих через ворота. Одну треть из них составляли женщины, было человек десять молодых людей, видимо студентов, остальные — обычные мужчины среднего возраста, точно такие, каких можно встретить где угодно. Однако среди них обязательно должны были находиться по крайней мере два или три опытных инспектора полиции. Не исключено также, что здесь же была и банда
преступников Рёити судорожно глотнул слюну.
Таэути остановил машину у телефонной будки. «Суваро» на котором ехали Такэути и Ёсихико, пересек префектуру Канагава и находился уже в черте Токио.
— Подождешь минуты три? — спросил Такэути и, дождавшись кивка Есихико, надел темные очки и вылез из машины.
Заскочив в телефонную будку, Такэути набрал номер, повторяя вслух цифры. Гудок звучал секунд пять.
— У телефона Камиока.
Говорила мать Ёсихико — Минако. Как он и ожидал Минако была дома, довольно усмехнулся Такзути достал из кармана листок бумаги.
— С вами говорят те люди, у которых находится Есихико. Сообщаем вам наши новые требования, — спокойно сказал он. — Приготовьте три миллиона наличными, кроме тех, о которых мы договорились вчера вечером. Место передачи денег — подземный вестибюль станции Синдзюку-Нисигути перед эскалатором у Входа в банк. Время встречи — сегодня шесть вечера. деньги передадите молодому Мужчине в голубой рубашке и темных очках. Положите их в бумажную сумку для покупок и придете одна. Согласны? Повторяю еще раз...
Такэути отчетливо слышал шумное дыхание Минако — будто помехи в эфире. ничего, пусть поволнуется, пусть пострадает Он приблизил трубку к уху.
— Три миллиона иен? Но у меня нет сейчас на руках такой большой суммы! воскликнула Минако, чуть не плача.
—Но до шести вечера еще два часа, — Вежливо заметил Такэути. — Не может быть, чтобы в таком богатом доме не нашлось бы столько наличных денег. Не забудьте, речь идет о жизни вашего сына. Я думаю, вы помните наше предупреждение о том, что сообщать в полицию не следует. Потерпите два часа, Итак, до Встречи на станции Синдзюкт-Нисигути в шесть вечера.
Такэути продумал весь этот разговор заранее, еще тогда, когда он вынашивал свой план.
IIосвистывая, он открыл дверцу машины. Есихико, откинувшись на спинку сиденья, увлеченно читал детский еженедельный журнал.
— Через полтора часа н отпущу тебя домой.
Такаути бросил взгляд на заднее сиденье и вспомнил вдруг, что они не ели с самого утра. Позавтракали в десять в отеле на полуострове Идзу, и все. Сильно сосало под ложечкой.
— Что-то есть хочется. давай поедим где-нибудь.
Отбросив еже журнал, Ёсихико звонко выкрик
— Хочу лапши!
— Лапши
— Ага. Как-то мы с приятелем, Возвращаясь из школы, ели лапшу. Столовая была грязная-прегрязная, но зато лапша необыкновенно вкусная.
— Ну да. Оно так и бывает: самая вкусная лапша продается в самых грязных столовках. Но имей в виду: там жарища страшная.
У Такэути забурчало в животе. Есихико тихонько хихикнул, наверно услышал.
— Ладно, поехали обедать
Времени было вполне достаточно Такэути напевая под нос мелодию модной песенки, включил мотор.

2. КТО ЖЕ ПРАВ? Не успели они проехать я десяти метров, как далеко
впереди зажегся красный сигнал. К пяти часам вечера на государственной автостраде Токио — Иокогама включалась четырехступенчатая сигнализация.
— А я очень полюбил вас, сказал вдруг Есихико. Когда они вышли из столовой, Есихико уселся теперь на переднее сиденье, рядом с Такэути.
— И я тебя полюбил. — Такэути бросил взгляд на мальчика.
— Однако я все же думаю, — продолжал Ёсихико, — что вы гангстер. Только гангстеры крадут детей. Очень мне хотелось бы знать, почему вы меня украли.
Лицо Такэути сразу помрачнело. Сигнал впереди сменился на зеленый, и машина медленно поехала.
— Я никому не скажу. Честное слово. Вы что, ненавидите моего отца или дедушку?
— Нет у меня ненависти ни к кому в частности, — сказал Такэути резко, будто выплюнул. — Хочешь знать, почему я похитил тебя и потребовал выкуп? А вот почему: твой дед и отец производят орудия для убийства людей и набивают себе карманы. Что в том плохого, если я вытяну деньги из убийц?
— Орудия для убийства людей?
— А что ты думал! Автомобили стали теперь средством для убийства людей. Взгляни на этот поток машин. По нашей маленькой, тесной Японии колесят двадцать миллионов автомобилей. Ими забиты все дороги. Из- за них каждый год погибают двадцать тысяч людей, сотни тысяч получают увечья, становятся калеками. Выхлопной газ, который выбрасывают машины, сокращает жизнь еще сотен тысяч людей. И тем не менее автомобили всё выпускают я выпускают. Лишь бы денежки шли. Поэтому-то и брака много. Им что, была бы прибыль, а в каком виде они сбыли маши ну, им наплевать. Слышал о неисправных машинах?
— Конечно. дедушка рассказывал. — Еще бы, внук президента авто Мобильной компании — как не знать об этом!
— Но наша компания не выпускает таких машин. Компания «Синни хон дзидосяэ делает самые надежные и безопасные машины в мире.
— да уж... — Голос Такаути дрогнул. Ох хлопнул ладонью по рулю. Широко открытые глаза его налились кровью. — Самые безопасные...
— Я тоже думаю, что автомобили приносят людям всякий вред, но... — Ёсихико с опаской взглянул на Такэути, — но мне все-таки странно, по чему вы водите машину, если вы браните автомобили. — Гм... наверно, это действительно странно, — мрачно заметил Такэути. — прежде чем ответить на этот вопрос, я хочу спросить тебя: как ты думаешь, каком образом можно избавиться от вреда, который приносят автомобили?
— Ну, можно сократить число машин, сделать больше хороших дорог...
— Вот, правильно. И тогда автомобили действительно станут служить цивилизации. Принесут счастье людям. И я не буду говорить, что автомобили — это средство для убийства людей. Но придет ли такое время? Нет, не придет. — В голосе Такэути звучала убежденность. — дорог станет вдвое больше — число машин увеличится вчетверо. Такова Япония. Через десять лет, я думаю, по японским дорогам будут ездить уже сорок миллионов автомашин. А число убитых и раненых в дорожных катастрофах воз растет, наверно, вдвое. Н вред от выхлопных газов станет еще более ощутим. И тогда люди наконец заметят, как страшны автомобили, и начнут горевать: а ведь можно же было и то-то сделать я это...
<Суваро» медленно двигался вперед. Такэути щелкнул пальцем по талисману, который болтался перед ветровым стеклом.
Знаешь, Ёсiгхико, я думаю, все взрослые Японии, в том числе и я, круглые дураки. дальше своего носа ничего невидим. Нам наплевать, что будет через десять—двадцать лет. Никто и не пытается задуматься над многими проблемами серьезно, пока гром не грянет. И, возможно, поэтому чем больше будет автомобилей, чем чаще катастрофы, чем плотнее оку- тает страну марево из выхлопных газов — тем для Японии лучше? Может быть, тогда люди наконец опомнятся я что-нибудь предпримут. Наверно, поэтому я и езжу на машине. И буду ездить до тех пор, пока не наступит такое время.
— Нет, вы не правы, — решительно возразил Ёсихико. — Разве нет никакого выхода? Человек умнее, чем вы думаете. Разве не человек создал автомобиль?
Такэутя удивленно взглянул на Ёсихико. Откуда у этого трусоватого, избалованного мальчишкя появилась такая уверенность? Он совсем не похож на мальчика, который еще вчера кричал и плакал, взывая о пощаде. Ёсихпко уже не был похищенным и запуганным ребенком.
— Разве не так, дядя?
Такэути захотелось подольше поговорить с мальчиком, но стрелки его ручных часов уже показывали двадцать минут шестого, и медлить было нельзя.
«Суваро» приблизился к станции метро «Токийский вокзал». Такэути
молча крутил баранку то вправо то влево и наконец остановил машину на углу узкого переулка.
— Ну, вылезай. — Протянув руку он открыл дверцу машины. То белое здание, что мы проехали, — станция метро Токийский вокзал. Оттуда ты и один сможешь доехать до дому. За час доберешься.
Ёсихико сидел неподвижно прислонившись спиной к сиденью. Коленки его ног в коротких штанишках были плотно сжаты.
— дядя, я бы еще хотел с вами поговорить. Мне хотелось бы знать, кто из нас прав: вы или я?
И н хочу с тобой поговорить, но у меня уже нет времени. В следующий раз.
Танзути положил руку на плечо Ёсихико и приказал взглядом быстро вылезать.
— дядя, а мы еще встретимся с вами?
Ёсихико взглянул на Такаути сняющими глазами.
Ну конечно встретимся. Как-нибудь... Непременно...
0н увидел протянутую руку мальчика. Взял ее в свои ладони в крепко пожал.
3. Над аэропортом Фукока шел дождь Пассажирский реактивный
лайнер «Кисо» авиакомпании «Нихон коку» приземлился на аэродроме Итадзукэ в Фукуока точно по расписанию: в семнадцать часов тридцать пять минут. Над Фукуока моросил мелкий дождь.
Президент Камиока Хикоитиро сидел в холле аэропорта и поглядывал на электрочасы. Он ждал, когда настанет шесть часов. Иногда он, вытянув шею, внимательно оглядывал зал.
На глаза ему попалось по крайней мере четверо мужчин в темных очках по Но ни на одном из них не было желтой рубашки.
Сквозь стекло виднелся белый корпус лайнера «Кисо». Около него гудел бензозаправщик — продолжалась заправка самолета. А рядом начал пробовать моторы реактивный лайнер авиакомпании «Дзэнникку» -
до восемнадцати двадцати прибытия пассажирских самолетов не ожидалось. Значит преступник, несомненно, появится с улицы. А может быть, уже приехал и пьет кофе в кафе аэропорта.
Семерка на электрочасах заменилась цифрой восемь. до встречи оставалось две минуты. Президент Камиока взял в руку лежащий на коленях саквояж и поднялся с кресла..,
— Ах, уже шесть часов!
Камиока Минако затаила дыхание. Стрелки часов прямо над входом в Метро слились в одну прямую линию.
В этот час дня на подземной станции «Синдзюку-Нисигути» было особенно людно. Непрерывный люд поток образовывал у входа в зал не сколько водоворотов. — Надо успокоиться, — про шептала Минако и, опустив глаза стала рассматривать свои белые таби. На ней было светло-лиловое кимоно, подпоясанное оби бледно-розового цвета.
Вы Мать Есихико?
Минако подняла глаза и увидела перед собой мужчину в темных очках. Из-под коротких рукавов спортинной рубашки виднелись сильные загорелые руки.
— Да, я мама Ёсихико — с трудом вымолвила Минако. Горло ее вдруг пересохло.
— Ну что же, позвольте взять это.
Мужчина в темных очках взял из рук Минако бумажный мешок для покупок. Губы его скривились, а на лице проскользнула зловещая улыбка. Стекла очков были очень темные, и Минако не смогла разглядеть его глаза.
Мужчина быстро зашагал к переходу. Минако поспешно бросилась за ним:
Когда же вы вернете Ёсихико?
— Не беспокойтесь — сказал мужчина оглянувшись. — Через полчаса будет дома.
Дождь па аэродроме Итадзукэ лил как из ведра. Взлетная дорожка
сильно намокла кое-где на ней тускло поблескивали нефтяные пятна. Президент Камиока уже минут десять стоял в углу холла аэропорта.
Шесть часов — время встречи — давно миновало, однако человек, похожий по описанию на преступника все не появлялся. Прошло три минуты...
пять минут... семь минут. И, наконец, десять минут.
для президепта Камиока это
были поистине долгие минуты.
К нему быстро приблизился высокий мужчина в галстуке бабочкой. Это был одни из инспекторов полиции, прибывший из Токио.
Ямада из сыскного отдела, — представился он и, щелкнув зажигалкой зажег сигарету. — Из Саппоро сейчас звонили. И там преступник не появился.
— ВОТ как! Извините за беспокойство. — Ни единый мускул па лице президента не дрогнул. Что же, преступники заметили ловушку?
— Ловушку ли заметили, или план изменили, а может быть наблюдают за вами — пока еще неизвестно. В этом зале было трое подозрительных лиц, я на всякий случай установил за ними слежку.
Комиссар часто вертел головой в ему мешал галстук-
бабочка.
— Я хотел бы позвоить в Токио, — сказал президент.
— Я тоже как раз собирался связаться с Главным управлением.
Пройдемте в контору аэропорта.
Бросив беглый взгляд на саквояж, который держал в руке президент Камиока, комиссар полиции встал и пошел вперед.
В конторе аэропорта президент позвонил в вой особняк н Токио.
К телефону подошла молодая горничная.
А где Минако?
— Госпожа вышла

— Вышла? Куда?
- У президента стеснило грудь. Хладнокровие вдруг стало покидать его.
— Госпожа не сказала, куда идет.
Несомненно, случилось что-то ужасное.
Президент поднес правую руку ко лбу. Левая рука, сжимавшая телефонную трубку, бессильно упала на стол.
— Господин Камиока! Что с вами?
Комиссар полиции поднял склонившегося на стол Камиока.
— Эй, кто-нибудь принесите мокрое полотенце и вызовите врача — быстро! — крикнул он.
4.По скоростной автостраде на запад
— Ёсихико, не мог бы ты рассказать все более подробно? Какое лицо было у похитителя? Не похож ли он, к примеру, на знаменитого телевизионного актера?
— Тот человек все время был в темных очках. Поэтому я не разобрал, какое у него лицо. Вообще-то длинное, я думаю.
— Не заметил ли ты каких-нибудь примет? Ну, бывают, например, родинки или шрамы.
— От страха я не очень-то глядел на него. К тому же весь день я спал — он усыпил меня снотворным. И сидел я позади него, так что од ну спину и видел.
— А какое было снотворное? Он давал тебе таблетки?
— Нет, я выпил кока-колы и сразу захотел спать. Наверно, в кока-коле было снотворное.
В гостиной дома Камиока в токийском районе Сибуя три инспектора полиции, окружив Ёсихико, задавали ему быстрые вопросы. Они прибыли сюда в восьмом часу вечера, тотчас же после того, как Минако позвонила в полицию и сообщила, что Ёсихико вернулся домой. Инспекторы полиции расспрашивали Ёсихико уже около часа.
— Итак, после того как тебя похитили, ты очнулся в машине со связанными руками и ногами. Кругом было темно, и вы находились как будто в лесу. И в машине тоже было темно. Так я говорю? — спросил самый старый на вид полицейский.
— Да, так.

— Сегодня вы находились на том же самом месте до середины дня. Затем ты снова был усыплен, а когда очнулся, машина мчалась вдоль берега моря. Правильно? Скажи нам, море с какой стороны было видно из окна машины? Справа или слева?
— Кажется, слева, — ответил Ёсихико, немного подумав.
— Ага, слева. Значит, Тиба? — Записывающий ответы Ёсихико молодой инспектор положил перо.
В это время дверь открылась, и вошла Минако с чашками черного чая на подносе.
— Извините за беспокойство, — сказала она, улыбаясь. — Только что звонили из больницы Фукуока. Свекору уже лучше. Прибудет завтра первым самолетом.
— Ну и прекрасно! — кивнул лысый инспектор. — Вы все за этот день, видимо, сильно устали. И малыш, наверно, очень утомился. Так что позвольте на этом откланяться.
Черный «суваро», за рулем которого был Такэути, мчался со скоростью девяносто километров по автостраде Токио — Нагоя на запад. Освещенная

—Сэнсэй! Мамору выпил воду! — закричала Маса и бросилась бежать
вниз по лестнице.
Опомнилась в коридоре на первом этаже. Перед глазами стояло только чуть заметно двигающееся горло ее сына, пьющего воду.
Опомнилась в
Откуда это стало известно, непонятно, только в тот же вечер в палату
Мамору явились репортер и фотокорреспондент. Это было вскоре после
того, как в больницу пр доктор Шон и Юкари, вызванные
— Чудом пришел себя после трехмесячного беспамятства не так ли?
Позвольте написать об этом.
Молодой репортер в полотняной рубашке с короткими рукавами был взволнован
Да, кажется, пришел в сознание, — сказал доктор Шон со смущенным видом
, — но, как видите пока еще только наполовину. Не могли бы вы зайти для беседы через неделю-две?
— А вы расскажите о том, как обстоит цело а на данный момент. к тому
же вы — вьетнамец, хотелось бы написать и об этом...
Репортер вынул блокнот. Фотокорреспондент, отступив на шаг, раза два-три подряд произвел вспышку.

— Прекратите сейчас ,же!—
Закричал доктор Шон — Вы где находитесь? А еще журналисты!
Плечи доктора тряслись. Репортер и фотокорреспондент, побледнев, переглянулись.
— Извините! Мы в другой раз заглянем,
Репортер хлопнул фотокорреспондента по плечу. И оба почти выбежали из палаты.
Впервые повысил голос с тех пор, как приехал в Японию, смущенно рассмеялся доктор, провода рукой по волосам. — Возможно, мой
крик был более вреден для Мамору, чем вспышка фотокамеры. И вы, наверно, удивились.
На самом деле оп рассердился не на вспышки фотоаппарата.
доктор заглянул поочередно в лица Юкари и Маса.
Ёго задел тон, каким молодой репортер сказал: «к тому же вы вьетнамец...»—
будто диковина какая: врач из Вьетнама. Но Юкари ц Маса объяснять это
не обязательно. Потому что Маса, Юкари и Такэути никогда но сказали
бы так, как этот корреспондент.
5.Сны в летнюю ночь
В ту ночь Юкари приснился сон. Сидя на больничной койке в палате, Мамору
читает детский еженедельный журнал с картинками, а Такэути и Юкари
заглядывают к нему в журнал через плечо. У кровати стоит доктор Шон
в белом халате и улыбается.
В ТУ же НОЧЬ в номере ГОСТИНИЦЫ В Узко в Токио Такэути тоже видел
сон.
Утром он верпулся в Токио и поселился в той же гостинице, где провел ночь накануне похищения.
И ему во сне приснилась больньничная палата. Там были доктор Шен в
Юкари. Но это была просторная палата с большими окнами в клинике
Окада. Мамору все еще лежал без сознания. Такэути взглянул на картинку на стене, ‚нарисованную цветными мелками. Вдруг картинка на глазах стала расти, и он оказался в центре пейзажа, изображенного на ней. Это была уже не картинка, а большое пастбище на Хоккайдо. Качались травы на ветру, и медленно шли коровы. Такэути обернулся к кровати и невольно вскрикнул — Мамору сидел на кровати‚ вытянув ноги, и сняющими глазами смотрел на Такэути.
А на втором этаже особняка в Сибуя в ту же ночь Камиока Есихтко видел короткий сон.
Разиахивая портфелем он спускается с холма. Подъезжает черный
«суваро» и бесшумно останавливается рядом. Открывается дверца, и выходит
знакомый юноша. «А, это вы» —_ говорит Ёсихико.Юноша кладёт
руку на его голову в щколъной фуракке. «Ёсихпко я отвезу тебя до Сибуя.
А по дороге продолжим тот наш разговор.. Ты не боишься меня,
спрашивает он». Есихико мотает головой «Нет, конечно. Правда, можно
сесть? Знаете, я что-то проголодался. Не угостите - ли вы меня
лапшой?»
На следующий день в 9 утра Юкари вбежала по
на второй этаж районной больницы. В палате уже был доктор Шон и родители Мамору.
— Доброе утро, Юкари-сан. Подойдите сюда и взгляните на Мамору. — Доктор махнул Юкари рукой. — Он уже смеется, когда видят лица отца и матери. Я подойду — не смеется. Смотрите, он и вас не узнаёт. Это хорошо. Значит, к нему возвращается память — улыбаясь сказал доктор Шон — Нам будет очень трудно. Мамору сейчас как младенец. Нужно постепенно и терпеливо учить его разбираться во всём, как учат маленьких детей
чика.
— Шон-сэнсэй! Я хотела бы сообщить обо всем этом Такэути-сан, — сказала Юкари, глядя на Мамору, который часто моргал глазами, уставившись на нее.

---Пожалуйста. Напишите Такуэти-сан подробно о состоянии мальчика.
Доктор Шон вынул из портфеля конверт, извлек из него тонкий листок бумаги п показал его родителям Мамору.
— Это перевод на пятьсот тысяч иен, КОТОРЫЙ прислал Такэути-сан. Вам не нужно теперь беспокоиться о плате за лечение. Эти деньги я тот час же положу в банк на имя Мамору. А вот вам адрес больницы, где лежит отец Такэути, Юкари-сан.
Взяв конверт, Юкари, сдерживая волнение, переписала в маленькую записную книжку с красной обложкой адрес университетской больницы в Осака.

Такэути вышел из гостиницы в десять утра, купил утренний выпуск газеты на вокзале Уэно и сразу же открыл страницу социальных проблем. В глаза бросился заголовок: «След преступника не обнаружен. Трудный поиск продолжается» В заметке было всего строк двадцать. Такэути с газетой в руках дошел до трансагентства на вокзале, купил там карту и путеводитель по Хоккайдо.

В одиннадцать часов утра Камиока Ёсихико, лежа на софе в гостиной, смотрел по телевидению бейсбольный матч команд средних школ, который проходил в парке Косиэн. Матч приближался к финалу. На телевизионном экране ярко зеленела лужайка — изображение было цветное.
дверь без стука отворилась. И перед ним предстала Минако.
- Ёсихико, откуда у тебя этот пакет? спросила она со строгим выражением лица.
Ваглянув на белый бумажный пакетик, который протянула ему мать, Есихико вздрогнул. Это был тот самый пакетик из-под лекарства от гриппа, который он получил в больнице небольшого городка на полуострове Идау вечером того дня, когда был похищен.
Глава одиннадцатая. Подкрадывалась осень
1. На самой дальней равнине
На Хоккайдо уже подкрадывалась осень. Черный «Суваро», за рулем
которого был Такэути, проехал по улицам Саппоро, миновал Обихиро в теперь мчался по направлению к Кусиро. Чем дальше он уезжал от Токио, тем холоднее становились дни.
Туристский сезон на Хоккайдо приближался концу, но поезда, при возящие и увозящие туристов, все еще были полны, а количество экскурсионных автобусов и автомобилей явно не уменьшалось. В Кусиро Таю ути объездил пять отелей, пока нашел комнату.
В целпнный поселок, куда он направлялся, Такэути прибыл в полдень, на четвертый день осле того, как выехал из Токио. Отправившись рано утром из Кусиро, он пересек широкую равнину, проехал березовый лес, где деревья стояли словно белые свечи, и наконец добрался до самого отдаленного целинного поселка.
Как раз три месяца назад по этой же самой дороге проследовал «Суваро» в котором сидел Камиока Ёсихико. Но Такэути не знал этого.
В деревне стояла настоящая осень. На пастбищах уже была скошена трава, и они тускло блестели, как зеленый бархат, слегка отливая золотом. Легкой желтизной был тронут также и смешанный лес, тянувшийся по холмам, — преграда от ветра и снега.
Минут тридцать, шурша шинами, он ехал по гравийной дороге. Затем остановил машину. Навстречу мчался на мопеде человек в соломенной шляпе. Такэути поднял руку. Человек остановился, завалив мопед набок.
— Извините, я хотел бы спросить у вас... — начал Такэути, потирая озябшие руки, высовывающиеся из коротких рукавов рубашки. — Не знаете ли вы, где дом Мацумото-сан, который жил здесь два года назад?
— Мацумото? А в какой деревне он жил?
Человек в соломенной шляпе склонил в раздумье голову. В его говоре чувствовался северный акцент.
— Я не знаю, как она называется.
— Тогда я не могу помочь вам. Здесь несколько деревень. Я — из Сюбэцу. Эти места плохо знаю. — Человек наморщил загорелый лоб.
— Тогда извите — поблагодарил Такэути И Громко чихнул. Потом еще раз чихнул и шмыгнув носом, сказал: — Осень уже.
Человек в соломенной шляпе за хохотал широко раз рот, двух передних зубов у него не хватало.
— Осень говорите.. да уж и снег не за горам
Когда мопед скрылся из виду,
Танзути вернулся в машину и включил мотор. Он не знал, где жил Мацумото Мамору. А покинутый дом
находился всего в нескольких минутах езды. Но Такэути стало уже как- то все равно, где он был.
Он приехал сюда, в такую даль,
— хотел оказаться в тех местах, которые изобразил на куске бумаги Мамору, чтобы увидеть свой сон наяву, на Хоккайдо приехал за тем же.

Но только ли это желание влекло его на Хоккайдо? Он чувствовал: тревога не покидает его все это время. «И чего бояться?
— успокаивал он сам себя. — Все правильно другого способа проучить негодяев не было». Но беспокойство не исчезало. И на Сикоку, в родную деревню, он ездил для того, чтобы заглушить это беспокойство,
Лиственный лес, тянувшийся но обеим сторонам дороги, сменился низиной с купами плакучих ив и камышами — дорога пролегала теперь доль реки. Такэути вышел из машины.
Мутная вода тепла с тяжелым шумом, слегка завихряясь. Берега заросли хаги с яркими лиловыми цветами.
Внезапно в небе послышался гул самолетов Такэути поднял голову — пять истребителей типа «хикари» образован незамкнутый треугольник, летели на восток.
— Хо-хо! — Такэути проводил Взглядом соединение самолетов. Это были реактивные истребители японских сил самообороны «F-104»
2.ДРУЗЬЯ ПО ПАЛАТЕ
— Ну, как продвигаются занятия? спроси доктор Шон у Юкари, входи в палату.
— Добрались до слога «са» он все сразу забывает. Еще не совсем поправился.
Мамору крепко спал, обняв подушку. У его изголовья сидела Юкари с блокнотом, где фламастером были написаны знаки хираганы.
— Ничего. Будем учить терпеливо, шаг за шагом. Температура? Отложив веер, Юкари открыла записную книжку в красной обложке.
— Тридцать семь и три.
— Всякий раз после занятий обязательно поднимается. Это от волнения. Беспокоиться не следует. Привыкнет, и температура исчезнет. В палату вошла Маса с ведром в руках — она только что кончила стирку. Заметив доктора Шона Маса опустила ведро на пол и поклонилась.
— Ну, мама, как массаж? Снова жаловался на боль?
— да, сильно плакал. Не знаю, что и делать — больных беспокоим.. С тех пор как Мамору попал в больницу ему каждый день делали массаж, чтобы не давать мышцам ослабнуть. Пока мальчик был без сознания он молчал, а теперь всякий раз начинал горько плакать, когда к нему прикасались руки массажистки. Иногда просто вопил от боли.
— Прошу вас извинить за беспокойство. — доктор Шон встал и вежливо поклонился каждому из трех больных, лежавших в палате. Потерпите еще немного. Прошу вас.
Больные этой палаты, как и Мамору, стали жертвами дорожных происшествий. Мужчина, читавший спортивную газету, лежа на кровати в них трусах, медленно приподнялся
— Не беспокойтесь, сэнсэй. Не беспокойтесь. — Этот человек могучего телосложения был водителем самосвала и получил травму в результате столкновения с другим самосвалом. Грудь его была забинтована широки бинтом, из-под которого торчали густые волосы. — Мы все тут друг другу мешаем. Я сам три дня и три ночи стонал.
— И я тоже, говорят, охал. Сам-то я не помню... — приподнялся с подушки молодой сосед. Он был худ и бледен, с толстым слоем бинтов на тощей шее. Такси, на котором он ехал переверпулось, и вот уже три месяца он страдал от ужасных болей. — И сейчас еще бабушка Китйда все подтрунивает надо мной, говорит, будто я вопил: «Ах, лучше бы мне умереть! Правда, бабушка?
— Ну да. И еще все звал свою милую. Старушка, по имени Китида, уселась на постели поудобнее, поправила завернувшийся воротник кимоно.
— Вот уж неправда, бабушка!
— Ну конечно! Как ты там называл ее, свою милую? Ну да, Куми-тян ты все звал.
Бабушке Китиде в этом году исполнилось семьдесят два. Она направлялась в баню, когда в переулке ее сбила легковая машина. В результате — шрам в четыре стежка на лице и перелом позвоночника.
— Теперь-то можно и посмеяться, а тогда было не до смеха: думала, помешаюсь. И я стонала, когда меня сюда привезли. От боли и от обиды. — Старушка кончиками пальцев подняла со лба седые волосы. — Ничего. Пусть мальчик поплачет. Это он от обиды плачет. Не правда ли, доктор?
— Конечно, — кивнул доктор Шон.
— Если бы я была молодой, я бы соорудила баррикаду у входа в переулок, хотя я и не студент. — Старушка широко развела худые, иссохшие руки. — Не пропущу ни одной машины. Выпровожу всякого, кто за хочет въехать. Я родилась и выросла в Нижнем городе. Наши предки не для машин улицы прокладывали. Они сделали их для того, чтобы по ним люди ходили.
— Верно! — рявкнул водитель самосвала. — Ну ладно, бабушка, успокойся. Вот я выпишусь из больницы, брошу свой самосвал, будем вместе сражаться на баррикаде.
Все разом прыснули. Юкари и Маса тоже расхохотались. Только доктор Шон не раскрыл плотно сжатых губ.
З. ТЕНИ НА ВОДЕ В бассейне, до краев наполненном водой, колышется
длинная тень двухэтажного особняка в европейском стиле. В саду звенят цикады, дело идет к вечеру, жара в Токио немного жала.
Камиока Есихико в белых трусиках сидит на краю бассейна, опустив ноги в воду. На поверхности вода теплая, а кончикам пальцев холодно.
Есихико любил плавать. Когда был маленьким, плавал по-собачьч в своем бассейне. А теперь мог как угодно: и кролем, и на спине. Летом, в каникулы, улучив свободную минутку, он сразу же прыгал в воду.
Но вот уже две недели он не плавает в бассейне. Ему не хочется.
— Ах, вот ты где, Ёсихико, — услышал он мамин голос и шорох бамбуковых дзори . — Все еще сердишься, что я заглянула без спросу в твой стол?
длинная тень Минако закрыла маленькую тень Ёсихико, колыхавшуюся на воде. Ёсихико взглянул на мать через плечо.
— Ничего я не сержусь.
—- Тогда почему у тебя такое надутое лицо?
Есихико повел в воде ногами. Тени матери и мальчика сломались.
— Я не потому заглянула в твой ящик, что не доверяю тебе, а потому, что хотела навести там порядок.
Прошлый раз, когда Минако извлекла из уголка ящика письменного стола в комнате для занятий Есихико злополучный пакетик от лекарства, она почти целый час допрашивала сына, откуда он взялся, но Ёсихико не переставал твердить, что не знает.
С тех пор прошло пять дней. Минако больше не спрашивала о пакетике. И вот сегодня снова заговорила о нем. Наверно, снова хочет допрашивать. Ёсихико обернулся и схватил мать за руку:
— Мама, прошу тебя...
— О чем? — Минако сжала руку сына.
— . ..верни мне, пожалуйста, тот пакетик.
— А я отдала его сегодня утром дедушке.
— дедушке?! — Ёсихико схватился за голову. — Зачем! Зачем ты это сделала, мама? дедушка обязательно передаст его полиции. Нельзя! Нельзя отдавать полиции. — Ёсихико ожесточенно мотал головой. Минако ласково взяла сына за плечи обеими руками.
— Бедный! Как запуган... — Она тихо погладила Ёсихико по голове. — Твоя мама хорошо понимает, чего ты боишься. Видно, тот человек наговорил тебе всяких ужасов. Наверно, сказал, что убьет, если ты про болтаешься. Но тебе нечего бояться. Его вот-вот поймают.
Президент Камиока Хикоитиро в своем кабинете в здании «Синнихоп дзидося» задумчиво рассматривал огромный проект завода, занимавший весь его стол. Это был проект нового автомобильного завода, который предполагалось построить в будущем году на Кюсю. Президент только вчера вечером вернулся из недельной поездки по острову.
— Господин президент! Звонят из полицейского управления.
Секретарь Накагава Саназ положила телефонную трубку на стол Камиока. Усевшись поудобнее, президент снял очки.
— Говорит Мияткэ из сыскного отдела. Только что к нам поступило сообщение из отдела па полуострове Идзу, — раздался в трубке оживленный голос. Тот пакет из-под лекарства оказался ключом к раскрытию всего дела. Оказывается, Ёсихико заболел в пути, у него поднялась температура, и похититель был с ним у врача.
— Ну! Я что же? — Выражение лица президента сразу оживилось.
— Из показаний врача и служащих отеля, где ночевал преступник
с Ёсихико, мы знаем теперь, как выглядел разыскиваемый. И еще, господин президент марка машины, которой он воспользовался для похищения— черный «Суваро»
Президент нахмурился.
— Завтра свидетели будут здесь. Мы намерены сделать фотомонтаж — словесный портрет преступника. И тогда арест — дело времени,
— Благодарю вас за заботу, — сказал презпдеит, уже стоя. — Еще раз заявляю вам что Мне.,. — продолжал он, повысив голос, — Мне Все-равно найдутся ли деньги, которые преступник взял как выкуп. Я насто них трусах, медленно приподнялся
ятельно просил вас разыскать преступника потому, что то что совершил
этот человек, непозволительно делать людям. — И, переведя дух президент
повторил еще раз: — да, непозволительно делать людям.
4. Безжизненный песок
Над проливом Цугару 1 стояло безоблачное небо мелкие волны блестели в лучах летнего солнца, как рыбья чешуя. В порту, наполненном терпким запахом прибоя, протяжно прогудел пароходный гудок.
В зале ожидания порта Хакодатэ было шумно от множества туристов. Здесь толпились молодые люди в джинсах в соломе шляпах, под флажком туристской группы сгрудились старики и старушки мелькали иностранцы в пестрых рубашках навыпуск. У всех в руках были бумажные мешки раздувшиеся от сувениров.
— С машиной свободные места есть только на восьмичасовой рейс, — сообщил равнодушный голос в билетной кассе.
Такэути взглянул на часы в зале ожидания. Стрелка только что перешагнула цифру три.
Он купил вечерний выпуск газеты в киоске и открыл страницу социальных проблем. В нос ударил запах свежей краски. Такэути внимательно просмотрел все заметки, помещенные там. О похищении не было ни строчки.
— Ладно, — сказал он сам себе вышел из зала ожидания и направился к самой шумной в оживленной улице города.
Прислушиваясь к монотонному голосу гида Такэути дремал на заднем сиденье экскурсионного автобуса. Он уселся в него, чтобы убить время.
Проехав по улицам длинного города, зажатого с двух сторон морем, автобус остановился у песчаного мыса. Пассажиры один за другим вылезли из автобуса. Вышел и Такэути, протирая сонные глаза.
Мыс назывался Татимати. Здесь была могила Исикава Такубоку. Пассажиры окружили могилу.
Поэт Исикава Такубоку более других городов любил Хакодатэ.
Двадцати двух лет, в сороковом году Мзйдзи покинул родную деревню Сибутами, он приехал в Хакодата и жил здесь некоторое время, — певучим голосом объясняла девушка-гид. — Его короткая жизнь оборвалась в Мае сорок пятого года Мэйдэи, в Токио, когда ему было двадцать семь
лет. В марте следующего года прах Такубоку был перевезён в Хакодатэ, и он покоится теперь в этой земле.
Совсем Юная круглолицая девушка в красной шапочке прижав руку в белой перчатке к груди, прочитала пятистишие Такубоку:

Через пять минут примчалась полицейская патрульная машина и скорая помощь. «Суваро» все еще был окутан дымом. Полицейские в дождевиках подбежали к перевернувшейся машине.
Господин начальник! А это не та машина, на которую объявлен розыск? — крикнул низкорослый молодой полицейский, рассматривая номер.
— Что? — громко спросил у подчиненного толстый полицейский, приложив руку к козырьку шапки. Из-за сильного дождя он не расслышал
-«Синагава. 5-2565». Ну конечно, та самая машина.
Полицейский поспешно вернулся к патрульной машине, наполовину влез в нее, достал передатчик и взволнованно доложил в Центральное полицейское управление:
— Нахожусь на месте автодорожного происшествия на скоростной автостраде Токио — Нагоя. Малогабаритный грузовик из- дождя пошел юзом ц перевернулся набок. Следующие за ним шесть машин налетели друг на друга. Черный «Суваро» выехал на центральную оградительную зону, перевернулся набок и загорелся. Номер «Суваро» Синагава. 5-2565». Видимо! та самая машина, которая разыскивается по делу о похищении ребенка. Водитель машины получил сильную травму головы и мгновенно скончался..
5.Вишнёвый галстук-бабочка
Извините, что заставил вас ждать, сказал, появившись в приёмной главной конторы комаал «Синнихон дзидося», президент Камиока Хикоитиро.
Цвет лица у пего был прекрасный, почти такой же, как у молодой секретарши Накагава Саназ, сопровождавшей его, а походка легкой
— Из Центрального полицейского управления Мне сообщили только что, что преступник, похитивший Есихико, погиб в дорожной катастрофе.
ну что ж, можно сказать — «божья кара».
Президент Камиока грузно опустился в кресло. Репортеры тотчас же защелкали затворами фотоаппаратов.
— Однако какая неожиданная развязка, — заметил корреспопдент, сидевший в самом первом ряду.
— Да, уж действительно... — Президент поправил вишневый - галстук-бабочку. Настроение у него было превосходным. — Разъезжал на машине предоставленной «Обществом друзей Суваро»... Как говорится, укусила собака, которую сами вскормили. Но… президент уселся поудобнее в кресле — но я искренно огорчен, что преступник погиб такой ужасной смертью. Говорят, нужно ненавидеть преступление, а не преступника. Это верно. Тотчас же после ареста я собирался встретиться -с ним и побеседовать. Сказать ему, что человек должен жить праведно. Но теперь я уже ничего не могу сделать, о чем весьма сожалето, — проникновенно сказал президент.
— А как относится к этому ваш внук? — спросил высокий корреспондент стоявший у окна.
— По правде говоря, он нас сильно огорчает. -
По лицу президента проскользнула горькая улыбка. Он взглянул в широкое,ослепительно сияющее окно приемной.
Дождь кончился, и на улице делового квартала снова был ясный день позднего лета.
— Есихико все еще не верит, что преступник погиб. Наверно, он сильно запуган. Мне сказали что Ёсихико продолжает твердить что тот человек не должен был умереть. Но я думаю, что со временем все обойдется. Ескхико снова станет прежним здоровым мальчиком.
Президент Камиоко поднес зажигалку к сигаре и оглядел журналистов, быстро строчащих карапдашами в блокнотах. В этот день, носке двухнедельного перерыва президент получил наконец разрешение врача курить. . . . .
Он был уже совершенно здоров. .
—Вы ничего не знали о похищении? Может быть, в что-нибудь подозрительное.
— Нет, решительно покачал головой доктор.
Он отвечал на вопросы стоя, скрестив на груди руки.
— А как На выкупа, который получил Такэути? — спросил с хитрой умылкой лысый корреспондент.— Говорит, из «Суваро» выпал обгорелый портфель. В нем было два с половиной миллиона иен, А где остальные пятьсот тысяч?
— Эти пятьсот тысяч мен Такэути-сан послал на мой адрес. Я сразу же положил в банк на имя Мамору. Сберегательную книжку я передал недавно представителю полиции.
Среди корреспондентов пронесся тихий шепот. В это время дверь открылась, и вошла Юкари.
— Я слышал, что вы, господин доктор, — вьетнамец Вам, должно быть, неприятно, что Вы оказались втянуты в такую возмутитель историю, — сказал красивый молодой корреспондент в очках без оправы. — Нам, японцам, очень стыдно за все это. Если у вас останется плохое впечатление от Японии...
— Нет, — перебил корреспондента доктор Шон. Я горжусь тем, что сред моих друзей оказался Такэути. Он был прекрасным человеком. Я уже 5 лет в Японии, во не встречал человека лучше, чем он. Такэути—сан был очень добр. Это был настоящий человек. Юкари, стоящая спиной к двери, и доктор Шон посмотрели друг па друга, В глазах японской девушки и вьетнамского врача блестели слезы.
Было первое сентября, четыре часа дня.
Камиока Ёсихино задумчиво сидел, засунув ноги под стойку, в самом дальнем углу маленькой столовой в переулке. Лапша в тарелке перед ним совершенно застыла.
— Однако твой брат запаздывает. Он должен был прийти в три, не так ли ли? сказал толстый хозяин столовой, наливая масло на сковороду.
В столовой, кроме них, никого не было.
— Не забыл ли он?
Есихико вяло поднял голову.
— Пожалуйте! Пожалуйте! Воскликнул тут хозяин.
В столовую ввалилось человек шесть-семь гостей. В одно мгновение все места за стойкой оказались занятыми. Ёсихико встал и положил на стойку монету в сто иен.
— Если мой брат придёт.. — сказал он, — скажите ему, чтобы позвонил мне домой.- Он раздвинул промасленную занавеску у входа, словно вспомнив что-то, повернулся и крикнул хозяину: — Вы сразу же узнаете его! Он высокий такой, красивый, лицо белое. И еще очки на нём от солнца светло-коричневые.
Инамура Юкари прикрепила к стене больничной палаты лист бумаги, на котором фломастером было написало несколько знаков катаканы Лист оказался сразу же под рисунком мальчика.
— Ну, Мамору-тян, попробуй прочитать.
Мамору, сидя на кровати, пристально взглянул на знаки катаканы но так ничего и не произнес, а только поморгал глазами.
— Ну, тогда н прочитаю: «Та-ка-у-ти. Сё-дэо»
Юкари несколько раз произнесла слоги катаканы. Мамору с трудом негромко повторил их за ней. Доктор Шон сказал что потребуется два-три года, а может быть и пять лет, чтобы вернуть мальчка прежнюю способность к восприятию. Но как бы трудно не было надо вылечить этого мальчика. Нужно рассказать ему, что жил на свете юноша по имени
Такэути Сёдзо,- упрямо твердила себе Юкари.
И что у этого прекрасного юноши было доброе сердце, и он сделал все, что мог, что бы спасти жизнь мальчика по имени Мамору.