Люси… Царевна Несмеяна. Куколка, что никогда не станет бабочкой… Злая и жестокая, ты, глазом не моргнув, утопишь весь мир в крови. Но почему же так хочется верить, что всё на свете – что бы ты ни сделала – всё простил бы тебе лишь за одну твою улыбку?
– Потому, что ничем тебе не заглушить того, как пульсирует, бьётся под твоей железной маской равнодушного убийцы неистребимое желание жить и радоваться жизни – то самое желание, от которого в блаженной истоме зажмуриваются веки, перед которым шелухой распадается всё остальное – вся логика и этика, физика и лирика… Что может быть приятнее, чем разбудить в тебе это желание?

Пусть ты распрощалась со всем, что было тебе дорого, пусть кто-то другой – девочка ли Нана, мальчик ли Кота… – проживёт за тебя твою долгую и счастливую жизнь. Я верю, что всё это было не зря – что ты тоже за кого-то другого шагнула под пули: за Коту, за меня, быть может, за всех нас…

– Но почему же тогда не покидает чувство, что это не её, это – ТЕБЯ расстреляли в упор на той дороге? Что это не она, это – ТЫ не смог возвратиться в тот дом, где тебя всегда ждут? Не сумел отыскать что-то такое… такое крошечное, такое бесценное, такое давно-давно похороненное в подвалах памяти, – то, без чего жизнь вдруг теряет все свои краски, то, что было всегда – у неё, но прошло мимо тебя. Потерянный рай...

– Да, я люблю Люси за то, что она тоже кое-что сделала за других – тех, кто хотел бы, но не смог. Она сказала «Нет» всему нашему миру. Ударила в самое больное место нашей лицемерной морали. Из года в год медленно изводить человека – конечно, не похвально, но всё же это считается приемлемой издержкой жизни в обществе. Однако стоит только в ответ сомкнуть пальцы на горле мучителя, как все – ВСЕ (!) – законы, пророки, философы и просто много мнящие о себе обыватели – зайдутся в дружном вое: «Нельзя! Плохая девочка!». Это ли не лицемерие?

Она – эгоист и не побоялась заявить об этом в лицо всему миру. Отказалась проглотить свою маленькую детскую обиду. Напротив – поставила её выше любых законов, выше жизней всех людей на планете. Что? Вам это неприятно? А разве вы все не живёте точно так же? Разве не потому только так трясётесь вы над всеми этими «законами», что вам – ЛИЧНО ВАМ – с ними сытно и спокойно? Разве вы сами не убиваете ежедневно так же, как она, но – не векторами, а своим равнодушием? И вы смеете думать, что вы лучше её? Что вам – можно, а ей – нет? Это ли не циничный эгоизм?

Разве люди не прощают преступников? Нет! Это – их любимое развлечение. Ты только скажи: «Я убила из мести, из ревности, страха, злобы… – ну, придумай что-нибудь! – Покайся! – и мы простим тебя». Только одного ответа они никогда не простят – вот такого: «Я вас, людей, всех ненавижу». Стало быть, «плохих» девочек в рай не пускают? Не согнёшься – не получишь свой глоток счастья? Это ли справедливость? Как же тогда «счастье для всех, даром, и пусть никто не уйдёт обиженный»?

Кто сказал: Люси – слабая, споткнулась и покатилась? Вы «не знаете тёмную сторону силы». Ненависть – мучительная ноша. Чтобы ненавидеть весь мир, ненавидеть себя – как ненавидела она – и не сломаться, надо быть очень сильным. Куда легче – смириться и довольствоваться тем малым, что даёт тебе жизнь. Сколько людей живут именно так? Может быть – все? Несказанно тяжелее – вернуть обратно свой единственный билет на вход в рай – как вернула его Люси – и остаться при неотмщённом страдании своём, хотя бы и будучи неправым. Такая ненависть, быть может, – куда искреннее, честнее и чище, чем фальшивая гармония.

Но разве всё это важно? Люси так сильна лишь потому, что через весь этот ад она смогла пронести, не запятнав, своё единственное «драгоценное воспоминание». Потому, что она сумела забыть всю свою боль и ненависть, всё, чем жила долгие годы, и спокойно умереть всего лишь за одно слово «Прости», подаренное ей другим человеком. Потому что отнюдь не бездушные книжные истины вели её вперёд, а живая память о тепле чужой ладони в её руках и о холоде ручевой воды жарким днём. Потому, что она знала всегда – знала лучше, чем вы все, послушные мальчики и девочки, – ради чего стоит жить и умереть. И она всё же прожила свою жизнь. Прожила её всю, без остатка. Прожила за то мгновение, пока слезинка катилась по её щеке…

С кем остаёшься ты: с теми лицемерами или с этой чистой и искренней девочкой?
Да пусть этот лживый мир катится к чертям!
Пусть подавится своей убогой моралью и своим унылым раем для избранных!
Он весь – не стоит и одной её слезинки!